Мы, аристократы 4 - Бастет

Грюм выдержал паузу, чтобы все прониклись его последним восклицанием, и продолжил:

— Итак, кто из вас знает, какие заклинания являются непростительными?

Вот, значит, чему он собрался нас учить. Что ж, я не отказался бы узнать контрзаклинание от Авады. Да и от Круцио тоже.

Кое-кто из грифов поднял руки, в том числе Уизли и Грейнджер. Грюм ткнул пальцем в Рональда.

— Э-э… — неуверенно начал тот. — Папа что-то говорил мне о заклинании подчинения…

Он прикидывается или вправду ничего не знает о непростительных?

— Всё правильно. — Грюм одобрительно кивнул. — После Первой Магической это заклинание доставило много неприятностей Министерству. Нашлось достаточно Пожирателей, которые сослались на него, чтобы избавиться от заслуженного наказания.

Его волшебный глаз остановился на Малфое, туда же уставился и другой. Все головы повернулись по направлению взгляда преподавателя. На лице Драко застыло холодное и надменное выражение, точь-в-точь как у отца. Винс нахмурился, в глазах Грега зажёгся ледяной огонёк. Грюм удовлетворённо отвернулся и полез в тумбочку преподавательского стола. Извлекши стеклянную банку с тремя мелкими акромантулами, он выставил её на стол и выловил оттуда одного из пауков.

Грюм показал акромантула классу, затем направил на него палочку и пробормотал: «Империо». Паук спустился по паутине с его ладони на стол и стал выделывать акробатические номера, затем встал на задние лапы и исполнил чечётку.

Грифы засмеялись.

— Профессиональный контроль, — шепнул мне Тед. Он был прав — это человеку хватило бы сказать «пляши чечётку», а у паука нужно было контролировать каждое движение. Такое мастерство достигалось только очень большой практикой.

— По-вашему, смешно?! — рыкнул Грюм, оставив паука. — А если бы это сделали с вами? Я мог бы заставить его полезть в огонь или в воду, залезть любому из вас в глотку!

Да, заимперенный акромантул — это уже боевое применение.

— Тем не менее, заклинанию подчинения можно противостоять, хотя это требует настоящей силы духа, которая есть не у каждого. Лучше избегайте ситуаций, в которых вы можете попасть под Империо. Постоянная бдительность!!!

Он кинул паука обратно в банку.

— Кто может назвать другие непростительные заклинания?

Руку вытянула Грейнджер — кто же ещё? Впрочем, вслед за ней поднялась и рука Лонгботтома. Обычно тот решался вызваться только на гербалистике, которую знал лучше всех на курсе.

— Да? — кивнул на него Грюм.

— Круцио, — тихо, но отчётливо произнёс Невилл.

— Что ты о нём знаешь?

И тут Невилл удивил всех, кроме меня, подробно выложив всё, что ему известно про пыточное заклинание. Грюм тоже был удивлён.

— Откуда ты столько знаешь о Круцио… как тебя там?

— Лонгботтом, сэр. Согласно заключению лекарей Святого Мунго, от этого заклинания пострадали мои родители. Поэтому я… интересовался.

— Понятно, — буркнул Грюм. — Садись. А теперь я продемонстрирую его в действии.

Он выловил из банка паука, поместил на стол и указал на него палочкой:

— Энгоржио. Круцио.

Паук, увеличившийся в несколько раз, перевернулся на спину и стал извиваться от боли. Потянулись мгновения, во время которых Уизли сделал попытку спрятаться за своим столом и выглядывал поверх его края. Паук корчился, дети смотрели на него, как завороженные. Лонгботтом весь побелел и болезненно сморщился. Неприятно было всем, разве только Грег наблюдал происходящее с анатомическим любопытством.

— Перестаньте же! — вскричала наконец Грейнджер.

Грюм отменил оба заклинания и отправил обратно в банку акромантула, уменьшившегося до первоначальных размеров.

— Так… — оглядел он класс. — Кто мне назовёт последнее непростительное?

Побледневшая Грейнджер снова подняла руку, на этот раз едва заметно дрожащую. Нервы нервами, но баллы превыше всего.

— Слушаю, — повернулся к ней Грюм.

— Авада Кедавра, — прошептала она.

— Именно, — лицо Грюма перекосилось в отталкивающем выражении, означавшем у него улыбку. — Да. Последнее и самое ужасное.

В силу магловского воспитания я никогда не понимал, что такого ужасного в Аваде. Пистолет гораздо хуже. Грюм вынул на стол следующего акромантула, направил на него палочку и проревел:

— Авада Кедавра!

Ядовито-зелёный луч вырвался из палочки и упёрся в паука. Тот ожидаемо сдох.

— Вот так, — хладнокровно сказал Грюм. — И никакого контрзаклинания, защититься от Авады нельзя. Её пережил только один человек, и он сейчас сидит передо мной, — он, а вместе с ним и весь класс, уставился на меня. — Авада Кедавра требует огромной колдовской силы. Даже если все вы направите на меня палочки и скажете это заклинание, самое большее, у меня пойдёт кровь из носа.

— Я бы так не зарекался… — сквозь зубы прошипел Драко, сидевший за моей спиной. Грюм предпочёл его не услышать.

— Но я здесь не для того, чтобы обучать вас этому заклинанию, а для того, чтобы предупредить вас, — продолжал он, не сводя с меня обоих глаз, обычно живших каждый своей жизнью. — Вы должны знать всё, вплоть до самого худшего. Постоянная бдительность!!!

Класс уже был на взводе после демонстрации непростительных, поэтому от его рёва всех подбросило на месте. Кроме нас с Тедом, потому что я оставался невозмутимым, а Тед рядом со мной не боялся ничего. Хотя я заметил, что наблюдать за пыткой паука мне было неприятно. Не потому, что жалко акромантула — мне было неприятно видеть старого урода, самозбвенно мучающего живое существо.

— Вопросы есть? — обратился Грюм к классу. Запуганные ученики косились друг на друга и всячески старались выглядеть незаметными.

— У меня есть, — сказал я.

Отставной аврор посмотрел на меня с плохо скрываемым изумлением, словно я сделал нечто такое, чего он не ожидал.

— Ну? — кивнул он мне.

— Почему все считают, что я пережил именно Аваду? Разве она оставляет шрам в виде молнии?

Грюм не сводил с меня глаз, на его лице отобразилось нечто вроде задумчивости.

— Потому что Авада отразилась от тебя в Вольдеморта и развоплотила его, — сообщил он после некоторого размышления.

Ответ феноменальный. Грюм вообще сколько-нибудь понял, о чём я спросил его? Или не захотел понимать?

— Но я никогда не слышал, чтобы Авада развоплощала. Это ментальное заклинание, отделяющее душу от тела, которое остаётся целым и невредимым. Мои родители были убиты Авадой и их тела остались на месте. Никаких молний на лбах у них не было. Да и пример у нас перед глазами демонстрирует именно это, — я указал на дохлого акромантула, всё еще лежащего на преподавательском столе.

Грюм издал сухое осуждающее хмыканье. Посмотрел на акромантула, затем снова на меня.

— Авада была отражённой, поэтому сработала необычно, — пояснил он мне терпеливо, как маленькому. — Так сказал Дамблдор, а он в этих вещах разбирается.

— Но если в меня попала обычная Авада, с чего