Мы, аристократы 4 - Бастет

— А с того… с того, что это не твоего ума дело, Поттер. На то есть причины, которые нельзя разглашать и о которых известно только посвящённым. Другие вопросы имеются?

Так, он не только знает о пророчестве, но и верит в него. Значит, до его рассудка не достучаться, потому что тот сдался уже тогда, когда его потеснила вера.

— Имеются, сэр.

— Что там у тебя ещё? — с очевидным недовольством выговорил он.

— Почему вы не сказали, что от Авады можно защититься любым твёрдым предметом подходящей толщины и размера?

— Я добавлю это, когда класс будет записывать за мной под диктовку. Вы еще дети и ваше дело — не подставляться под непростительные.

— Кстати, а почему они называются непростительными?

— Потому что это очень злые и тёмные заклинания. Чтобы исполнить их, колдун должен развивать и укреплять в себе самые дурные качества человеческой натуры. Он должен упиваться насилием над личностью, наслаждаться болью других существ и с удовольствием отнимать у них жизнь. Способность к непростительным напрямую зависит от жестокости и испорченности их исполнителя.

— Вы хотите сказать, что у добропорядочного колдуна они не получатся?

Грюм проследил мой устремлённый на паука взгляд и понял намёк.

— Я не добропорядочный колдун — я аврор, — рыкнул он. — Это моя работа, Поттер. Все взяли перья и пергамент, сейчас будем записывать, что вы услышали сегодня о непростительных. И чтобы к следующему занятию выучили всё назубок — у нас будет практика.

Я плохо представлял себе, как будет выглядеть практика по Круцио и Аваде. Значит, Грюм имел в виду Империо. Способность противостоять заклинанию подчинения напрямую зависела от ментальной защиты мага, поэтому подготовка к практике заключалась не столько в заучивании наизусть лекции старого аврора, сколько в тренировке окклюменции. Согласно методическим пособиям, окклюменции рекомендовали обучать с пятнадцати лет по той же причине, что и заклинанию патронуса — считалось, что до этого возраста у детей не хватает концентрации внимания. Как и в любом правиле, здесь бывали исключения, но в целом так оно и было. В нашей компании, например, окклюменцией владели только мы с Тедом, а Драко с парнями еще и не начинали осваивать её.

После ЗоТИ у нас была первая лекция по истории магии, которую читали сразу для всего курса. На этот раз никто не спал, потому что профессор Норма Ранкорн, обнаружившая, что нам слишком много рассказывали о гоблинах и слишком мало обо всём остальном, начала учебный год с краткого обзора истории других нечеловеческих рас магического мира. Рассказывала она чрезвычайно интересно, а в конце занятия дала список дополнительной литературы для желающих углублённо ознакомиться с темой.

Несмотря на то, что в Хогвартсе пока еще ничто не напоминало о предстоящем Тремудром турнире, многие ученики жили его ожиданием. Это мы летом целый месяц разъезжали по Европе, но такая возможность была не у всех. Для учеников из небогатых семей турнир был приятным шансом поближе познакомиться с иностранцами, а кое-кто не сбрасывал со счётов и славу победителя турнира с прилагающейся к ней тысячей галеонов. По школе ходили слухи, что близнецы Уизли придумали, как обойти возрастное ограничение и принять участие в отборе кандидатов — предупреждение о повышенной смертности чемпионов было для них пустым звуком и пережитком далёкого Средневековья.

Предстоящая практика по ЗоТИ очень встревожила Малфоя, который тоже без труда вычислил, что Грюм будет практиковать Империо на учениках. За годы учёбы в Хогвартсе Драко выслушал немало подколок от грифов по поводу своего отца, Тёмного Лорда и заклинания подчинения, поэтому его буквально корчило от мысли, что он окажется заимперенным на глазах у грифов. Он давно знал, что мы с Тедом освоили окклюменцию, но, будучи неусидчивым и непредусмотрительным, даже и не подумал обучаться ей сам. Вечером после ЗоТИ Драко насел на меня и потребовал, чтобы я немедленно научил его защищать рассудок.

Не знаю, чему он надеялся выучиться за несколько дней, оставшиеся до следующего занятия по ЗоТИ. Раньше надо было об этом думать — так я ему и сказал. Малфой не умел надолго сосредотачиваться на чём-то одном, тогда как способность к концентрации и удержанию внимания на объекте была основой окклюменции. Все эти воображаемые каменные стены, озёрные глади, чёрные болота и прочие защитные ментальные конструкции были только опорой для сосредоточения, хотя достаточно было бы ни о чём не думать и не ловиться на стимуляцию ассоциаций во время легилиментной атаки.

Но Драко не отставал, и мне пришлось начать учить его, предупредив, что скорого результата не будет. Окклюментом он был никаким, но это по крайней мере успокоило его. На всякий случай я рассказал слизеринцам, что у маглов есть похожая техника — гипноз, применяемый маглорожденными сквибами, о существовании которых догадались Грег с Винсом — и что подчинить с помощью гипноза можно только некоторых маглов, хотя ни у кого из них нет окклюментной подготовки. Сопротивление гипнозу у них зависело от склада личности — маглы, склонные следовать авторитетам и некритически воспринимать информацию, были более подвержены внушению, и наоборот. Было весьма вероятно, что это правило относилось и к Империо.

За истекшие годы Малфой повзрослел достаточно, чтобы научиться уважать своих вассалов. Может, Крэбб с Гойлом и не вели беседы о прекрасном, но они были сильны, преданы сюзерену и обладали практичностью и житейской мудростью, которые нередко бывали полезнее любой эстетики. Перед следующим ЗоТИ он счёл необходимым предупредить их:

— Помните, вы обязаны подчиняться только моим приказам. И больше ничьим.

Грег и Винс согласно закивали. В Теде я был уверен, поэтому не стал предупреждать его. Когда мы пришли в класс, я заметил, что грифы тоже нервничают — возможность быть заимперенными радовала их ничуть не больше, чем слизеринцев. Все они явились на урок заранее и непривычно тихо просидели на местах до прихода Грюма.

Как и в прошлый раз, профессор ЗоТИ известил о себе клацанием протеза по каменному коридору. В начале занятия он объявил, что наложит Империо на каждого, чтобы ученики могли ощутить действие заклинания и прикинуть, как сопротивляться ему.

— Но, профессор… вы же сами говорили, что это незаконно… — не утерпела высунуться Грейнджер.

— Дамблдор пожелал, чтобы ученики прочувствовали Империо на себе, — снизошёл до пояснения Грюм, сверля её уцелевшим глазом. Его волшебный глаз в это время вовсю гулял по аудитории. — Впрочем, если ты такая ревностная сторонница законности, я не настаиваю на твоём присутствии на уроке. Дверь вон там.

Он указал корявым пальцем на дверь. Гермиона покраснела и невнятно пробормотала, что