Главный герой. Биография Леонардо ДиКаприо - Зинаида Сергеевна Пронченко

Йорн, его первый агент, любил повторять, что «ДиКаприо – это характерный актер с внешностью главного героя». Ну что же, если говорить о «характерности», то вряд ли в фильмографии Лео найдется аналог Калвину Кэнди, вроде бы пародии на всемирное зло, а на самом деле убедительнейшему образу, в котором раскрывается суть расизма, худшей из идеологий, что когда-либо видел свет.

Почти сразу ДиКаприо решил, что основным референсом для Кэнди станет Калигула, этакий Питер Пэн, явившийся прямиком из ада, вечный принц, поскольку принимает подданных за детские игрушки, сломать или выбросить предмет забавы – для него высшее наслаждение. Знаменитый тезис «разделяй и властвуй» в случае Калигулы, а значит и Кэнди мог бы звучать как «разрушай и властвуй на руинах». Ибо и Калигула знал, и Кэнди догадывается, что его дни сочтены, а мир обречен – так почему бы не ускорить время, став смертоносным орудием в руках Хроноса. Любопытно, что и на «Волке с Уолл-стрит» ДиКаприо тоже вдохновлялся преступлениями древнеримского императора.

Основной сложностью для Леонардо был тот неоспоримый факт, что его герой символизировал тончайшую грань между реальным насилием, вызывающим страх и оторопь, и насилием карикатурным – непременной составляющей творческого кредо постмодерниста Тарантино. Любая история повторяется дважды, сперва как трагедия, затем – как фарс, значит, и в кино оба эти жанра могут соседствовать, позволяя автору блестяще манипулировать зрителем, пугать, не отпугивая. Как жонглировать синефильскими аллюзиями, не впадая в откровенный китч, и вместе с тем разоблачать зло, не ударяясь в агитацию, – вот в чем вопрос. Хичкок считал, что чем ярче злодей, тем успешнее фильм. Но что делать злодею в вестерне, где моральные категории упразднены и каждый герой так или иначе творит зло, а зритель решает, кто антагонист, а кто протагонист, руководствуясь в своем вердикте очень условными предпосылками из серии «этот первый начал». Да и вообще, основной мотив в вестернах – месть. Свершившейся несправедливости необходимо дать симметричный ответ, не считая сопутствующий ущерб, не жалея попавшейся под горячую руку массовки.

Данная дилемма настолько мучила актеров, что это отразилось и на процессе съемок. ДиКаприо испытывал трудности, произнося свой текст. Он физически не мог назвать героев Джейми Фокса или Керри Вашингтон «ниггерами», пока не вмешался ветеран блэксплотейшена Сэмюэль Джексон, объяснивший Леонардо, что не стоит миндальничать – происходящее в кадре для них обыденность, типичные будни рядового афроамериканца. Тяжело давались ДиКаприо и сцены насилия, особенно произошедшая за ужином вспышка гнева, на пике которого он должен был схватить Брумхильду за горло. В интервью Лео признавался, что только на площадке «Джанго» осознал масштаб преступлений, совершенных в период рабовладения, насколько жестокими были нравы, царившие на Юге, по сути территории, где слово хозяина сахарной плантации заменяло букву закона.

В качестве терапии Тарантино показывал актерам фильмы Серджио Корбуччи, наряду с Серджио Леоне и Серджио Соллима классика жанра спагетти-вестерна. Именно его «Джанго» (1966) с Франко Неро, появляющимся практически в собственной роли в сцене знакомства Кэнди с Доктором Шульцем, вдохновил Тарантино на монументальный оммаж любимому стилю кинематографа. В документальной ленте «Джанго и Джанго» Квентин подробно рассказывает, почему спагетти-вестерн и особенно творчество Корбуччи, не что иное, как политический манифест. Фашизм, при котором формировались авторы спагетти-вестернов, неотъемлемая часть мрачного пейзажа, глубинное зло, засевшее в головах, что можно победить, лишь первым схватившись за револьвер.

В «Джанго освобожденном» герой ДиКаприо появляется на втором часу повествования. Шульца проводят к нему по коридорам борделя под названием «Клеопатра», где в приватном салоне «Юлий Цезарь» Кэнди наслаждается боем Мандинго между рабами. Мы видим его со спины, в отсветах камина, расположившимся на рокайльной банкетке, с трубкой и бокалом коньяка в руках. Не поворачивая головы, он вопрошает Шульца и Джанго о причине, по которой они тоже хотят инвестировать в бои. «От скуки» – отвечает с напускным гонором Шульц. И в этот момент Кэнди, явно довольный ответом, наконец-то оборачивается на камеру. У него темные волнистые волосы, зачесанные за уши, уже тронутое морщинами лицо, усы и аккуратно подстриженная бородка, оттеняющая нервный рот с на удивление гнилыми зубами. На этой детали настоял ДиКаприо, полагающий, что если стихия Кэнди – декаданс, то и сам он должен демонстрировать признаки разложения.

Памятуя о решении ДиКаприо играть своего персонажа так, будто бы в него вселился дух печально известного римского императора, начинаешь искать параллели между Кэнди и Калигулой в исполнении Малькольма МакДауэлла в одноименном фильме Тинто Брасса. Есть соблазн сравнить Кэнди и с Коммодом (Кристофер Пламмер) из «Падения Римской империи». Однако Тарантино, работая над сценарием, представлял себе Кэнди скорее смахивающим на Людовика XIV. Отсюда и название поместья Кэндиленд – отголосок Версаля, превратившегося на сегодняшний день в разновидность Диснейленда. Или довольно абсурдное франкофильство Кэнди, требующего называть его месье и коллекционирующего романы Александра Дюма, в честь героев которого он дает имена своим рабам. Например, несчастному беглецу Д’Артаньяну, ставшему добычей для цепных псов. При этом Кэнди не говорит ни слова по-французски и даже не подозревает, что автор «Трех мушкетеров» имел африканские корни. Интересно, что и внешнее сходство у Кэнди сильнее с портретами Короля-Солнца или его экранным образом у Росселини в «Восхождении Луи XIV» (1966), нежели с безумным властителем Древнего Рима. Между тем ДиКаприо уже однажды играл Людовика – в «Человеке в железной маске».

Но, как отмечает в своей книге «ДиКаприо – анатомия актера» исследователь Флоранс Коломбани, есть у Кэнди и другой прототип – Король Людвиг Баварский из «Людвига» Лукино Висконти. Обожавший оперы Вагнера, тевтонскую мифологию и белых лебедей король в исполнении Хельмута Бергера, брюнета с холодными голубыми глазами, точно так же закрылся от мира в сказочном замке, пытаясь игнорировать вызовы времени, хотя его следы повсюду, прежде всего в зеркале. Если курфюрст Баварии не хотел ничего знать про Германскую империю, поглотившую в итоге его крохотное королевство, то Кэнди не желает слышать про Северные штаты, отменившие рабство и планирующие навести свои порядки и на Юге.

Людвиг Баварский страдал психическим заболеванием, как Калигула, и не мыслил себя вне роскоши, как и Людовик XIV, но главной его отличительной чертой была сексуальная ориентация, проявлявшаяся, разумеется, в вычурных вкусах и театральной манере поведения. ДиКаприо, возможно, бессознательно копирует повадки Бергера, наводя на мысль, что и Кэнди, скорее всего, склонен к мужеложеству, недаром из всех обитателей Кэндиленда самые близкие и явно перверсивные отношения связывают его с пожилым мажордомом Стивеном (Сэмюэль Джексон). Важно еще и вот что – страстью Людвига Баварского были зрелища – от «Кольца Нибелунгов»