Стивен Кинг за железным занавесом (история книг С. Кинга в СССР и России, 1981-2025) - Ернар Шамбаев

class="p1">Олег Новиков, владелец издательства «Эксмо», заявил о готовности выкупить «АСТ» в том случае, если будут проведены антикризисные меры. Летом 2012 года Новиков сообщил, что получил опцион на контроль над «АСТ», что фактически означало слияние двух крупнейших российских издательских домов. Это событие стало поворотным моментом в истории «АСТ», началась реорганизация компании.

Слияние с «Эксмо» позволило спасти часть активов «АСТ» и сохранить его как издательский бренд. Описание и расследование этих событий выходит далеко за рамки данной книги.

Иногда «АСТ» (до слияния) напоминает мне печально известный отель «Оверлук» из кинговского «Сияния». Как и мистер Уллман, представители издательства рассказывали об успехах, тиражах и высоких продажах, пели красивые, сладкие песни, но где-то в подвале лежал альбом с вырезками, фотографиями и малоприглядной историей. И если бы кто-то решился открыть «альбом вырезок» «АСТ», то в нем обнаружились бы статьи о налоговых скандалах, банкротствах, судебных разбирательствах, сомнительных партнерских схемах и фирмах-однодневках.

«Убийца Кинга»

Дьяк. Был у нас толмач-немчин, да мы его анадысы в кипятке сварили.

Милославский. Федя, это безобразие! Нельзя так с переводчиками обращаться!

Михаил Булгаков, «Иван Васильевич»

Заполучив американского писателя из штата Мэн в безраздельное владение, издательство «АСТ» оказалось перед задачей: какого переводчика закрепить за Кингом? Вопрос «кого закрепить» звучал почти как кадровое назначение на должность.

Переводчик и писатель Вадим Эрлихман вспоминает тот период с нотками драматизма:

«К тому времени Кинга уже начало прибирать к рукам издательство «АСТ» – монстр, которого сейчас уже съело «Эксмо». Но тогда он был большим молодым хищным динозавром, который все подгребал под себя. К концу 1990-х он окончательно подмял под себя короля ужасов. Тогда, кстати, я участвовал в кастинге переводчиков – когда выбирали, кто будет главным переводчиком Кинга. Я довольно быстро сошел с дистанции, а победу одержал более опытный и лучше знающий язык Виктор Вебер, который с тех пор и переводил, пока процесс не остановился в связи с решением самого писателя не давать нам свои книги»[59].

Вебер отреагировал на это в свойственной ему манере, назвав слова Эрлихмана «враньем», а самого Эрлихмана – «фантазером», и добавив, что «в крысиных забегах никогда не участвовал и не собирался».

По словам одного из бывших сотрудников «АСТ», к истине ближе все-таки версия Вебера. Выбор издательства основывался вовсе не на кастингах, а на знакомстве.

«Виктор был своим человеком. Надежный, проверенный товарищ. Да, все понимали, что не хватавший звезд с неба, но работоспособный и ответственный. Эти качества ценнее, чем талантливый, но неорганизованный, не соблюдающий сроки переводчик. Тут нужно понимать, кому редактор отдаст предпочтение. Конечно, надежному», – объясняет бывший работник «АСТ».

Редактору 90-х было важно не только и не столько качество перевода, сколько соблюдение сроков, стабильность и предсказуемость. Никто не хотел, чтобы переводчик внезапно уходил в запой, чтобы собака не сгрызла рукопись или чтобы дети не пролили кофе на компьютер на предпоследней странице перевода. Надежность Вебера стала решающим фактором.

1990-е годы открыли для российских издателей одну поразительную, почти мистическую истину: Кинга вовсе необязательно переводить очень хорошо. На продажах это не сильно скажется, если скажется вообще. Более того, часто складывалось впечатление, что Стивен Кинг продает себя сам, вне зависимости от качества текста. Словно его книги несут в себе такую энергетическую силу, такую притягательную ауру, что способны пробиться к читателю даже сквозь шероховатости перевода, лексические неуклюжести и синтаксические изъяны.

Это стало очевидным, когда Кинга начали активно издавать массовыми тиражами. В издательствах, публиковавших Кинга, быстро поняли: глубоко литературный, филигранный перевод не обязателен. Читатель в любом случае купит и вернется за следующей книгой. Именно этот прагматичный вывод, пусть и с долей цинизма, стал внутренним редакторским кредо.

Это, безусловно, литературный феномен, магия, настоящее заклинание, превращающее текст – даже не самый выверенный и изящный – в живую историю, от которой невозможно оторваться. Иллюзия реальности, эффект полного присутствия, тончайший психологизм, яркие образы, мгновенное узнавание – все это, как ни странно, каким-то образом передается даже сквозь плохой перевод. Этому невозможно научиться ни на одном курсе по литературному мастерству. Это нельзя запрограммировать и спланировать. Это работает – и все.

Так или иначе, но с 1997 года на долгие 20 лет Виктор Вебер стал штатным переводчиком Кинга. Вебер – фигура крайне неоднозначная. Он переводил много, довольно быстро, массово. Литературные критики, включая Галину Юзефович, называли его «переводчиком с врожденной языковой глухотой». Свой подстрочник Вебер называл «адекватным переносом из одного языкового поля в другое». И все же, несмотря ни на что, именно эти переводы читала вся Россия. Именно на таких переводах выросло целое поколение читателей Кинга.

Переводы Вебера я перестал читать с 1999 года, после «Мешка с костями».

Однако будет несправедливо сваливать всю вину исключительно на переводчика. Ведь над книгой работает не только он, но и литературный редактор (бывает даже, что не один). И если конечный текст выходит неуклюжим или тяжело читаемым, если через текст приходится продираться, возникает закономерный вопрос: а куда смотрел редактор? Почему он (или она) не сгладил шероховатости, не помог тексту звучать естественнее?

Тем не менее в общественном сознании переводчик традиционно становится главным виновником всех бед и козлом отпущения. Именно он принимает весь удар на себя, именно его имя становится нарицательным, именно его критикуют читатели. На него валятся все шишки.

При этом часто говорят, что уровень переводов в постсоветскую эпоху упал по сравнению с советскими временами. Но если это действительно так, то логично задаться вопросом: а разве это касается только переводчиков? Ведь перевод – это командная работа, и если качество текста страдает, значит, свою роль в этом сыграл и редактор. В советское время над переводами трудились целые редакционные коллективы, доводя текст до совершенства. Сегодня же, когда издательства стремятся выпускать книги в кратчайшие сроки, времени на тщательную вычитку и стилистическую правку порой просто не остается. И если в современных переводах встречаются корявые конструкции и необработанные подстрочники, то ответственность за это должны нести не только переводчики, но и те, кто отвечает за финальную версию текста. Кстати, нельзя исключать вероятность, что редактор не просто прошляпил недостатки перевода, но и внес свои коррективы, сделав текст еще более корявым. В издательстве «АСТ» при переводах Кинга подобные случаи действительно имели место.

Стоит отметить, что только переводы Стивена Кинга, Джоан Роулинг и Джона Толкина подвергались столь яростному обсуждению. Ни один другой зарубежный автор не вызывал у русскоязычных читателей такого шквала эмоций. Эти переводы разбирали буквально по косточкам, с обвинениями,