Мифы Западной Сибири. От Оби и Алтайских гор до Старика-филина и Золотой бабы - Татьяна Владимировна Муравьева

и с тех пор то и дело засылает к хозяину севера сватов, надеясь получить согласие. Братья невесты их прогоняют, кидая в них дождевые тучи, те сталкиваются с молниями, и тогда на земле случаются грозы.

Особый разряд духов в энецкой мифологии составляли каха – их иногда называют младшими сыновьями Нга. Считалось, что они обитают на небе, но на земле существуют их воплощения, которые могут иметь облик камня, дерева или деревянного идола, вырезанного человеческими руками. Каха выступают в качестве духов – хранителей отдельных местностей, а также защитников и заступников людей, за которых ходатайствуют перед Нга и Дя-менюо. Свой каха есть у каждого энецкого рода, и в семейных преданиях часто рассказывается, как тот или иной род его обрел. Одно из наиболее интересных – предание о каха рода Солда[64].

На берегу Енисея, там, где впадает он в море, жили некогда люди из рода Солда. Стойбище у них было большое – чумов двадцать, а то и тридцать. Но пришла откуда-то жестокая болезнь – и все умерли. Остался в живых только один парнишка. Страшно ему было в опустевшем стойбище среди мертвецов, и вот выбрался он из чума и пошел вверх по Енисею, сам не зная куда. Долго шел, устал, оголодал. Видит – вдается в реку высокий песчаный мыс. Нет на нем ни травы, ни кустов, один белый песок. Поднялся Солда на мыс, смотрит – внизу у воды какие-то люди ходят, неводом рыбу ловят. Думает парень: «Пойду к ним. Может, они меня рыбой накормят».

Спустился с мыса, подошел к людям, поздоровался. Вроде бы люди как люди, да только носы у них как чаячьи клювы и одежда будто шкура – без швов, без завязок.

Старший из них спрашивает парня: «Ты кто таков и откуда?» Отвечает тот: «Отца моего звали Солда, и я тоже Солда. Стойбище наше у самого моря. Было нас много, да все умерли, я один остался. А вы какого рода будете?» Говорит человек: «Разве не видишь? Мы из рода чаек». Стал парень помогать людям-чайкам невод вытаскивать. Улов в тот день оказался хороший. Собрали они рыбу, пошли к своим чумам. И парня с собой позвали.

В чуме народу много, все кричат, галдят так, что шесты чума трясутся. Над очагом кипят три больших котла, варятся в них рыба, нерпичье и белужье мясо. Говорит парню человек-чайка: «Садись, поешь с нами!» Сел парень, огляделся. Видит: по одну сторону очага сидят люди-чайки, а по другую – тоже люди, но на чаек непохожи – черные, как вороны. Вот сварилась еда. Старший человек-чайка говорит своей жене: «Позови-ка наших соседей-лебедей». Вышла та из чума, вскоре вернулась, а следом за ней пришли люди-лебеди. Одеты они во все белое, только глаза и носы у них черные. Сели люди-лебеди между людьми-воронами и людьми-чайками, и все принялись за еду.

Потом старший человек-чайка сказал: «Сегодня к нам человек Солда пришел издалека. Теперь он станет на нашей земле жить, по нашей земле ходить. А мы разойдемся в разные стороны, будем жить каждый своим родом. Вы, лебеди, улетите в теплые края, вы, вороны, – в тундру, мы, чайки, поселимся возле моря. А ты, человек Солда, оставайся здесь, храни эту землю». Испугался Солда: «Как же я тут один? Нельзя человеку одному!» А человек-чайка отвечает: «Не бойся! Будет у тебя друг».

Тут все поднялись, вышли из чума наружу. Смотрит Солда – из остальных чумов тоже выходят разные люди: и люди-чайки, и люди-вороны, и люди-лебеди. Встали вдоль стойбища длинной вереницей, повернулись лицом на восток.

Замахали люди-лебеди руками, будто крыльями, превратились в лебедей, закричали: «Ку-кук, ку-кук!» – и поднялись под облака. Замахали руками люди-вороны, превратились в воронов, закричали: «Курун, курун!» – и улетели в тундру. Замахали руками люди-чайки, превратились в чаек, закричали: «Кала, кала!» – и полетели к морю. Старший человек-чайка, улетая, крикнул Солде: «Прощай! Жди друга!» И птицы скрылись из глаз.

Вернулся Солда в чум, сел на то место, где сидел старший человек-чайка. И стало ему так одиноко и тоскливо, что он заплакал. Плакал, плакал, пока не уснул, а когда проснулся и выглянул наружу, то увидел, что все другие чумы людей-птиц исчезли, не осталось даже ям от шестов. Стоит его чум посреди пустого места, поросшего травой.

Вдруг слышит – чаячий крик. Опустилась рядом с ним на землю чайка. Но не превратилась в человека, осталась птицей. Вот она и говорит: «Меня послал отец, чтобы объяснить тебе, что ты должен делать. Видишь сопку, острую, как хорей? Поднимись на нее и трижды свистни погромче».

Послушался Солда. И только он свистнул в третий раз, со всех сторон – из тундры, с горных хребтов, из зеленых низин – устремились к нему олени, все белой масти, нет среди них ни черных, ни пестрых. Куда ни посмотришь – везде олени, колышется земля, будто бахрома на одежде. Говорит чайка: «Они прибежали сюда по твоему зову, а послал их на землю с неба великий Нга. Отныне ты будешь каждый день звать с небес и встречать здесь все новых и новых оленей, станут они разбегаться по всей земле, чтобы люди их промышляли, ели их мясо, шили одежду из их шкур. А теперь прощай!»

Взмолился Солда: «Не бросай меня одного! Ведь твой отец сказал, что у меня будет товарищ!» Говорит чайка: «Я не могу здесь остаться, но, ладно уж, давай поедим вместе в последний раз». Развел Солда огонь, налил в котел воды, сварил мяса. Принялись они за еду. Солда как человек ест, чайка по-птичьи клюет. Потом она вдруг сказала: «Выйди-ка ненадолго из чума, я позже тебя позову». Вышел Солда, сел у входа. И вот чайка крикнула: «Можешь возвращаться». Зашел Солда в чум. Чайка сидит, где сидела, а на постели лежит развернутый куколь, который прежде был свернут. Удивился Солда, но ничего не сказал. А чайка говорит: «Ну, мне пора. Не забывай про оленей». И улетела.

Вечером стал Солда укладываться спать. Разделся, залез в куколь. Чувствует – внутри что-то есть. Пошарил руками, нашарил яйцо. «Не иначе, – думает, – это чайка снесла». Так и заснул. За ночь из яйца вылупилась красивая девушка, и Солда проснулся утром с ней в обнимку. Понял, какого товарища пообещал ему человек-чайка.

Стали они вместе жить. Солда каждый день на сопку ходит, небесных оленей созывает, охотится в тундре, рыбу ловит. А жена еду варит, в чуме