Фарангис - Махназ Фаттахи

Ибрахим рассказывал, что иранские войска, вокруг расположения которых земли были заминированы, находились на расстоянии 50 метров от иракцев. При первом же приказе командования бойцы были готовы пойти в атаку.

– Порой я думаю о том, чтобы отправиться в Гурсефид и проведать наш дом, – говорила я братьям.

– Фаранг, ни в коем случае не делай этого! Сейчас там очень опасно. Если ступишь туда ногой, будь уверена, что живой ты оттуда не вернешься.

Дороги вокруг Исламабада были заполнены постоянно курсировавшими автомобилями КСИР и национальной армии. Видя их, мы понимали, что идут активные боевые действия, и молились о здоровье и жизнях наших солдат.

Однажды, когда в городе очередной раз пронесся слух о том, что иранские войска в Гилянгарбе, Гурсефиде и на близлежащих территориях ведут ожесточенную борьбу, я остановила один из военных автомобилей, ехавших с той стороны, и спросила, какова обстановка на фронте.

– Сейчас военные действия идут в Гурсефиде и нескольких других поселениях. Наши солдаты ожесточенно сражаются, чтобы полностью вытеснить вражескую армию, – объяснил водитель.

Подобные новости пробуждали во мне бурю эмоций, я сразу же принималась мечтать о том, что скоро война закончится и наш Гурсефид будет освобожден.

Весной 1982 года нас переполошили крики людей и шум машин, которые с включенными фарами громко сигналили. В смятении я схватила ребенка и поспешила в дом к Резе, чтобы выяснить, что происходит.

– Слушай сама, Фарангис, – с блестящими от радости глазами сказал мне Реза, настраивая радиоприемник.

– …иракские войска начали отступление и постепенно уходят из Гурсефида… – раздался в комнате голос диктора.

Я не могла поверить такому счастью и еле держалась на ногах.

– Не переживай, Фарангис, – подбежала ко мне невестка Туран, шустро подхватив Рахмана. – Все самое страшное позади.

Дождавшись прихода мужа, я тут же объявила ему:

– Алимардан, скорее! Мы возвращаемся домой в Гурсефид!

– Не сейчас, Фарангис, надо еще немного повременить.

– Даже на минуту не хочу задерживаться здесь, – недовольно ответила ему я. – Я отправлюсь туда, даже если ты не пойдешь!

После этих слов Алимардан не мог мне отказать. Решительно двинувшись на нашу гору, я собрала вещи Рахмана и вернулась в дом к родственникам, чтобы попрощаться.

– Простите за все беспокойства, которые мы вам причинили, – обратилась я к Резе и Неймаду. – Мы доставили вам немало хлопот. Единственное, о чем я вас прошу, это проследить за нашим домиком на горе и изредка наведываться туда.

По пути домой я только и успевала дрожащими руками вытирать слезы, бесконечно текущие по щекам, и думала о том, как сейчас выглядит наш дом, остались ли там еще мои вещи и не пропала ли моя домашняя утварь. Когда мы доехали до Гилянгарба, я похолодела. Город был до неузнаваемости разрушен. Создавалось впечатление, что по нему прошлись огромным трактором и перекопали всю землю и дома. Все было покрыто толщей пыли, скорби и печали.

«Неужели это и есть тот самый город, который когда-то так волновал мое воображение и радовал своей красотой…» – в ужасающем оцепенении думала я.

Проезжая от Гилянгарба в сторону села, мы видели множество сожженных танков и автомобилей. Земля была покрыта бесчисленными предметами военной одежды, железными касками. С учащенно бьющимся сердцем и широко раскрытыми глазами человека, который два года не был на родине, я смотрела на останки былой мощи врага, когда-то бесчинствовавшего на этих землях.

Водитель остановил машину у какой-то сожженной пустоши и сказал, что мы прибыли. Мы не могли поверить своим глазам. Гурсефид сравняли с землей. Дома были разрушены до основания, а на земле среди глины и камней лежали бесчисленные железные снаряды и домашняя утварь. Единственным, что уцелело, была земля, которая молча и безжизненно покрывала остатки чьей-то былой счастливой жизни. Шагнув вперед и пошатнувшись я стала судорожно вспоминать дома и их расположение, сердце мое разрывалось. Алимардан потерянно ходил вокруг, держась за голову.

– Это и есть мой дом, в который я так хотела вернуться? – спрашивала я себя.

Постепенно в селение стали прибывать и другие жители. Видя знакомые лица, мы до слез радовались друг другу и долго обнимались.

Через некоторое время, оставив сына с Алимарданом, я побежала в Авезин, который также застала в разрушенном состоянии. У источника сидело несколько людей, которые прибыли туда раньше меня.

– Салам, Фарангис! – неожиданно крикнула одна из женщин, узнав меня.

Все взгляды обратились в мою сторону, и я разглядела своих отца и маму. Слезы хлынули из моих глаз, а сердце нестерпимо сжалось. Джомэ, Лейла, Сима, Джаббар, Саттар – все встали со своих мест. Не веря своим глазам, они минуту стояли, а затем впятером побежали ко мне. Мы со слезами крепко обнимались, отец поцеловал меня в лоб и растроганно сказал:

– Добро пожаловать домой, Руле… Добро пожаловать.

Вместе мы отправились к нашему дому, а вернее – к месту, где когда-то стоял наш дом и где я выросла. Сев там на землю, я принялась водить по ней рукой, будто бы ожидая что-то там найти. Меня унесло в мои детские воспоминания, когда я бережно и аккуратно занималась уборкой дома… В тот момент я с нестерпимой силой ощутила всю боль, которую причинил нам Саддам… Он сломил нашу гордость…

* * *

Представители организаций по оказанию гуманитарной помощи прибыли чуть позже нас. Они сразу же принялись успокаивать шокированных жителей Гурсефида и Авезина и говорили о том, что наши дома восстановят и совсем скоро мы сможем зажить нашей привычной жизнью.

Через несколько дней к нам вернулись солдаты, воевавшие на фронте. Среди них были и Рахим с Ибрахимом, которых я уже так давно не видела. Они рассказывали, что вся близлежащая окрестность заминирована иракцами, которые во время отступления закладывали эти мины, чтобы нанести последний удар.

– Как выглядит мина? – спросила я.

– Они бывают разной формы, – объяснял Рахим. – Но все они взрываются, если на них наступить. Поэтому вы, и особенно дети, будьте осторожны, когда куда-нибудь идете. Нам всегда говорили, что мины хуже, чем бомбы. Помните, что из-за взрыва мины вы можете лишиться части тела.

Представители гуманитарной помощи, как и обещали, сразу приступили к уборке и очистке местности, а члены нашего городского собрания размышляли над тем, где будут строиться дома. Нусрет Кемери, Хусейн Алихани и Бехруз Кияни, члены этого собрания, собрали всех жителей и по согласованию с ними начертили расположение домов на бумаге. По указанию организации, которая занималась строительством, наши новые дома должны были построить немного поодаль от тех домов, в которых мы жили до войны. Но