Солдаты СВО. На фронте и в тылу - Михаил Иванович Федоров

высадку, как послышался звук ночной ведьмы (коптера) в небе. По инерции спрятались в разрушенные дома вокруг и стали ждать. Когда ведьма нас покинула, мы стали снова ждать, но уже провожатого в неизвестном нам квадрате.

Он прибыл через полчаса и пояснил, что есть две проблемы:

1) Посты десанта остались без связи и ночью стреляют во все, что движется.

2) Дорога, по которой мы пойдем, тянется два километра по жидкой и густой глине и хорошо пристрелена артой противника.

Общим решением командиров выступать нужно было в кромешной темноте плотной цепочкой. Тем более ночь была без звезд и луны. Выждав несколько часов, когда стрелки перевалили за 03:00, мы двинулись по глиняной дороге.

Темнота была настолько плотной, что, казалось, ее можно было схватить. Тепловизоров было очень мало, буквально 3–4 на роту, а ночники не работали. Мы шли держась друг за друга по возможности, чтобы не потеряться.

Шли, падали, вязли в глине, искали на ощупь упавшие магазины, монокли и, матерясь, вставали.

Марш длился дольше обычного, потому что мы потеряли двух бойцов по дороге и пришлось за ними возвращаться. Они просто пропустили поворот в кромешной темноте.

Забрав их, мы дошли до первой позиции и небольшими группами двинули мимо нервных десантников, стараясь не привлекать внимание к себе.

Мы прошли под носом у мобилизованных и, собравшись, отправились по направлению к прорыву. Расстояние от места нашего захода до крайней позиции перед Вороном составляло пару километров.

Уставшие после преодоления глиняного препятствия, мы старались изо всех сил торопиться, пока не проснется арта противника.

Подойдя к последней позиции, я был крайне удивлен, что ее защищает всего семь человек. Большой минус организации позиций нашим командованием в том, что между позициями расстояние от 500 метров до полутора километров. Эта практика уже не первый раз становится роковой для наших воинов, увеличивая число потерь. При таком огромном расстоянии между позициями противник регулярно берет их в огневой мешок. Подкрепление просто оседало в боях с огневым мешком и не могло пробиться к позициям.

Мы зашли в окоп к пехоте и начали обсуждать свои дальнейшие действия по установлению истины происходящего на высоте Ворона.

Вариантов было два:

1. Поднять коптер и осмотреться, чтобы убедиться в том, что позиция мертва.

2. Идти на позицию напрямую и провести разведку боем.

Я настаивал на первом варианте, ибо по опыту наших коллег по цеху из соседнего подразделения, которые погибали, не дойдя до позиций, в разведке боем нет смысла.

Было решено поднимать коптер, чтобы подтвердить информацию. Сложность использования коптера была в том, что противник активно использует РЭБ, и оператор должен маневрировать на низких высотах на уровне верхушек деревьев. А при таком способе разведки коптер можно сбить хорошей автоматной очередью.

Коптер взлетел и начал продвигаться между деревьями к позиции Ворона. Мы, задержав дыхание, наблюдали в экране телефона.

Через две минуты позиция была найдена, и коптер начали обстреливать с автоматов.

Мы увидели несколько противников на позиции, которые показывали нам пальцем на повязки и изображали руками кресты. Рядом с ними лежало тело одного из наших бойцов. Позиция была мертва.

Осложнилось все тем, что коптер не смог вернуться обратно и был принудительно посажен противником. Пока мы решали, какие действия нам предпринимать дальше, в рации раздался голос одного из бойцов:

– Наблюдаю противника. 6…7…10… человек.

Раздался первый выстрел, словно ознаменовавший начало противостояния и битвы за высоту Ворона.

Не знаю, кто первый из ребят вступил в бой, но следом за автоматной очередью потянулась длинная череда выстрелов из автоматов и пулеметов. Наша рота вступила в бой с вражеской разведкой. Всего их было около 12 человек.

Отдам должное противнику, который случайно наткнулся на наши позиции, – коллеги из ВСУ быстро сориентировались, заняли позиции и начали вести ответный огонь. Позиция у нас была намного лучше, ведь обороняться всегда проще, чем атаковать. У нас было три пулеметных расчета, которые активно отрабатывали сектор с разных концов окопа, но была и проблема: наш окоп не был рассчитан на такое количество вояк, и приходилось стрелять по очереди, чтобы не задеть впереди стоящего собрата.

Закончилось все так же внезапно, как и началось. Противник выпустил последнюю прощальную очередь и скрылся в глубине леса. Убили мы кого-то или нет – сложный вопрос. В таком тандеме хаоса и выстрелов было сложно оценить обстановку. Тем более при мне не было “Маруси”, и разглядеть поле битвы в оптику я не мог, так как взял с собой обычный АК-74, муху и полный рюкзак БК на них.

Последним гостем из разведки противника (а может, и не из разведки) был снайпер, который отрабатывал окоп.

Засечь его взглядом было крайне тяжело, в связи с чем я начал судорожно искать винтовку. Я помнил, что один из мобилизованных, который шел с нами на эту позицию, был с СВД.

Я сразу поинтересовался, заканчивал ли он снайперскую школу или просто служил срочку снайпером, на что получил безумно обидный ответ: школу не заканчивал, срочку вообще не служил, да и какой смысл обучаться. Взял в прицел и стреляй. Человек просто наплевал на мои 9 лет жизни, чем безумно оскорбил мою честь снайпера и позже был наказан высшими силами, но в тот момент он еще не успел ни разу выстрелить за весь ход боя. И я успешно отжал винтовку себе, выставил на скорую руку верхнюю планку на четыре, боковую – на единицу и, уже не надеясь, что оптика винтовки была выверена, начал искать вражеского снайпера.

Найти его проблем не составило, а вот сделать точный выстрел – очень даже. Слишком много деревьев и стрельба из одной позиции в блиндаже могла стать для меня фатальной.

Мы перестреливались пару минут, любезно обмениваясь выстрелами, пока одна из пуль не легла над головой вражеского коллеги, и поняв, что пора заканчивать, он ретировался у меня на глазах.

Наступило затишье, которое мы использовали для восполнения боеприпасов, восстановления оружия, которое безумно клинило из-за песка в окопе.

Трое наших отправились на поиски посаженного коптера, чудом не столкнувшись с вражеским поисковым отрядом, который его уносил, отлежались в низине и вернулись. Доложив руководству, что позиция мертва и нет смысла выяснять ее судьбу, мы получили безумный приказ: идти на нее.

Безумный он был тем, что буквально недавно мы вели сумасшедший бой с 12 бойцами вражеской разведки, на позиции было еще около 4–5 противников, а значит, в лесу нас ждало не менее 30 человек. Это было задание, обрекающее нас на смерть. Мне сложно судить о приказах командования, но этот был… странным? Командир нашей роты