Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 2. «О дивный новый мир…», 1945–1953 - Андрей Константинович Сорокин

Поляков предстояло примирить с потерей Западной Украины и Западной Белоруссии. Кроме того, в начале января 1945 г. чехословацкое правительство, с которым СССР был связан союзным договором 1943 г. поставит вопрос об урегулировании с поляками вопроса о Тешинской Силезии. Как должен помнить читатель, эта область была отторгнута Польшей по итогам печально знаменитого Мюнхенского сговора 1938 г.[230] Необходимость признания домюнхенских границ Чехословакии подтвердит президент Чехословакии Э. Бенеш на встрече со Сталиным и Молотовым в марте 1945 г. В ноябре 1945 г. Сталин примет лидеров польских коммунистов В. Гомулку и Г. Минца, в ходе этой встречи возникнет вопрос о возможности поддержки Польши со стороны СССР в переговорах о Тешине с чехословаками. Сталин посоветует «не углублять» этот вопрос, напомнив, что после получения Польшей силезских коксующихся углей в результате отторжения в ее пользу германских территорий «у Польши не осталось аргумента в пользу передачи Тешина полякам, ввиду чего СССР лишен возможности оказать поддержку полякам в этом деле. Было бы лучше поскорее ликвидировать этот конфликтный вопрос с Чехословакией, ограничиться переселением тешинских поляков в Польшу и восстановить хорошие отношения с Чехословакией»[231]. Всем своим соседям, включая славянскую Болгарию, предъявила территориальные претензии Югославия. В скобках заметим, что межславянскими противоречиями не исчерпывалась проблема национально-территориального размежевания в формировавшемся восточном блоке. Чехословакии предстояло урегулировать с Венгрией вопрос о землях, населенных словаками, а самой Венгрии — отдать (под нажимом Москвы) Румынии Трансильванию.

Шифротелеграмма И. В. Сталина и В. М. Молотова советскому послу в Чехословакии В. А. Зорину с текстом телеграммы для президента Чехословакии К. Готвальда о заключении чехословацко-польского договора о взаимопомощи

26 февраля 1947

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 393. Л. 99]

Нельзя в связи с этим не сказать и о том, что проблемы территориального размежевания будут решаться в том числе с использованием инструментов переселенческой политики или, прямо говоря, депортаций. Запущен этот процесс был совместными решениями союзников о западных границах Польши, согласно которым польскому государству передавались обширные восточные территории Германии. Так Данциг стал Гданьском, Штеттин — Щецином, Бреслау — Вроцлавом и так далее, а миллионы немцев, проживавших на этих территориях, были переселены на запад. Аналогичным образом решались вопросы и в других случаях. Президент Чехословакии Э. Бенеш предложил выселить из ЧСР два миллиона немцев, сообщив при этом Молотову: «…англичане согласились, что необходим трансфер немецкого населения из Чехословакии». По мнению Бенеша, нельзя было и польский вопрос решить без аналогичного «трансфера»[232]. Многотысячные переселения поляков, украинцев и белорусов будут иметь место и на территории Польши и СССР. Территориальное размежевание одновременно с «обменом населением» Сталин порекомендует правительственной делегации Венгрии в апреле 1946 г. для нормализации отношений с Чехословакией, приведя в пример договор Польши с Украиной и Литвой «об обмене населением»[233]. Аналогичным образом будет рекомендовано решить вопрос с Румынией относительно Трансильвании[234]. Многочисленные национально-территориальные проблемы, доставшиеся по наследству от ушедшего в небытие версальского миропорядка, станут одним из основных препятствий на пути реализации «панславистских» устремлений Сталина.

Несмотря на эти обстоятельства, в течение первых послевоенных лет Сталин будет считать достижимыми цели всеславянского единства и продолжит поддерживать этот курс. В декабре 1946 г. в Белграде будет проведен Славянский конгресс, учредивший Общеславянский комитет, в который войдут по пять человек от каждой из пяти славянских стран. Общеславянскому комитету будет суждена, однако, короткая жизнь, которая пресечется в связи с разразившимся вскоре советско-югославским конфликтом. В марте 1947 г. в Москве будет образован Славянский комитет СССР, к которому фактически перейдут и функции координации действий на международной арене [235].

Идеи всеславянского единства ясно отражаются и в советских дипломатических документах. Так, в пространном циркулярном письме МИД от 20 декабря 1947 г. о второй сессии Генассамблеи ООН Молотов многократно использовал обобщающее понятие «славянские делегации» для обозначения делегаций восточно, центральноевропейских и балканских государств, находившихся под влиянием СССР[236].

Нельзя не обратить внимания, что с идеей панславизма Сталин выступил в момент, когда будущее стран Восточной Европы оставалось неопределенным — славянские страны еще предстояло в большинстве своем освободить (за исключением Болгарии, которая войны Советскому Союзу так и не объявила), а сателлитам Германии — нанести поражение. Консолидировать славянские страны Восточной Европы на основе идеи противостояния агрессору, то есть Германии, было вполне логичным. Однако по завершении войны выяснится, что консолидация Восточной Европы вокруг идеи славянского единства оставляет за бортом Албанию, Венгрию и Румынию, оказавшихся в зоне советского влияния. Их территории сегментировали пространство, населенное славянами, не позволяя слишком долго предаваться мечтам о воплощении идеи славянского единства. Найти место неславянским сателлитам в геостратегических проектах Москвы можно было только на более широкой основе. Из формировавшегося фронта славянских государств, дружественных Советскому Союзу, вскоре будет исключена Югославия, о конфликте с которой мы поговорим специально. Подписание со странами Восточной Европы мирных договоров, а вслед за этим и договоров о дружбе и сотрудничестве, формирование коалиционных правительств со значительным (или даже доминирующим) участием просоветских элементов создали необходимые условия для выведения проблемы восточноевропейской консолидации на иной уровень. В связи с этим совсем не случайным стало угасание «панславянских» оргструктур, начавшееся еще при жизни Сталина и пришедшее к своему логическому завершению в самом начале 1960-х гг.

Восточная Европа: от режима военного времени к «народной демократии»

Весь восточноевропейский регион рассматривался Сталиным прежде всего как пояс безопасности Советского государства по западному и юго-западному периметру границ, с этим соглашаются сегодня самые разные исследователи[237]. При этом первоначально реальную угрозу видели в восстановлении германского промышленного и военного потенциала. Формирование буферной зоны поначалу было направлено на купирование рисков именно на этом направлении, причем в кооперации с англо-американскими союзниками. Не раз на встречах с восточноевропейскими лидерами в конце войны и первые послевоенные месяцы Сталин и Молотов будут подчеркивать необходимость сотрудничества с западными партнерами. На встрече со Ст. Миколайчиком 9 августа 1944 г. в ответ на тезис польского премьера, что «между Польшей и Советским Союзом будут установлены доверие и дружба», Сталин подчеркнет: «Польша должна иметь также союз с Англией, Францией и США». В июне 1945 г. ту же мысль он выскажет на встрече с членами польской делегации, приехавшей в Москву в связи с созданием Временного правительства национального единства: «Польше нужны союзы с Западными государствами, с Великобританией, Францией и дружественные отношения с Америкой»[238].