Развод. Мусор вынес себя сам - Каролина Шевцова

- Ну он же вас предал, не меня. Я много думала об этом и поняла, что женщина раскрывает потенциал мужчины и… вероятно с вами он прожил такой сценарий. А со мной все будет по другому и я смогу его изменить. Вы его ненавидите, для вас он подлец и мерзавец. Но я-то вижу другого Борю. Я верю, что могу… раскрыть в нем того самого, лучшего мужчину. Сделать из чудовища принца.

Она поворачивается ко мне, и в ее глазах внезапно проскальзывает детская неуверенность.

- Аниса, вы думаете, я идиотка?

Я смотрю на ее юное, наивное лицо и чувствую не презрение, а горькую жалость. К ней. И к себе прошлой.

- В вашем возрасте быть идиоткой не стыдно, - говорю я тихо. - А вот в моем - очень. И я не могу пережить, что была ей.

Мы молчим, не зная, что еще сказать, как вдруг я прошу:

- Лиза… если вы действительно верите во все, что рассказываете… про то, что женщина женщине опора и про наше сестринство, то могу я попросить об одном одолжении? Это такая мелочь, если учесть что от меня вам достался потенциально лучший из мужчин? – Бернадская медленно кивает и тогда я произношу: - пожалуйста, избавьте меня от вашего общества. Я не хочу видеть вас никогда, и даже если мы встретимся где-то случайно, я хочу, чтобы вы сделали вид, что мы не знакомы. И не нужно искать меня и задавать вопросы, просить советы – все это меня больше не касается, а воспоминания о прошлом причиняют слишком много боли. Пожалуйста. Это единственное, о чем я вас могу просить.

Лиза смотрит на меня еще немного, а потом разворачивается и уходит, и идет пока ее силуэт не теряется за деревьями.

А я остаюсь стоять на аллее. Мне даже пошевелиться, не то что уйти, трудно. Словно все тепло этого дня из меня выморозили и мышцы задеревенели как у покойницы.

Я чувствую, как ко мне подходит Давид. Он не говорит ни слова. Он просто становится рядом.

Просто протягивает руку и поправляет мои волосы. Его пальцы слегка задевают кожу у виска, и это прикосновение - такое тихое, такое бережное, - заставляет меня вздрогнуть.

Просто шепчет, что все будет хорошо.

Он просто есть.

Я закрываю глаза и на секунду прижимаюсь щекой к его ладони. Не плачу. Стою и дышу, чувствуя, как ледяной ком внутри начинает таять под теплом его рук.

- Чего ты хочешь, Аниса? Что мне сделать, чтобы ты не грустила?

Поднимаю глаза вверх и смотрю Давиду прямо в лицо.

- Я хочу есть. – Шмыгаю носом. - Отвези меня куда-нибудь и закажи самые вкусные в мире хинкали!

Глава 20. Борис Самойлов

Холодно, не смотря на огонь в камине. Почему-то последние недели в моем доме стало невероятно зябко.

Котельная работает.

Батареи шарашат вовсю.

Камин, опять же.

А я все равно не могу согреться.

Иду за пледом, и, накрыв ноги, снова беру планшет.

Так странно, что я до сих пор не бросил читать эту книгу. Обычно меня хватает на пять глав, чтобы все понять – и о сюжете, и о персонажах и об авторе. Я даже коммерческую выгоду могу просчитать, просто заглянув в историю, не изучая ее.

А здесь… каждый день проверяю портал в ожидании новой главы. «Займемся (сексом) любовью?» это очень смело и очень… не пошло, нет, скорее умно. И остро. Представляю, как Ника писала свою героиню с себя. Разумеется, с себя, с кого еще?

В ней столько огня, столько страсти, что дух захватывает. Я ловлю себя на том, что пытаюсь представить ее лицо. Не героини, конечно, а Ники. Красивая она баба. Про таких говорят – породистая. И стать, и осанка, и голос, и движения головы, когда она слушала меня, и морщинки у глаз, от которых взгляд кажется еще глубже. Интересно, она кричит в гневе или, наоборот, говорит тише? Каково это - спорить с такой? Проигрывать ей и... получать от этого кайф? Я улыбаюсь строчкам на экране. Вот черт. Чувствую, что и согрелся и даже завелся, не смотря на то, что у меня уже был секс. Все равно хочу еще. Хочу и не раз, вот только не с той, с кем могу, вот в чем проблема.

Откладываю планшет, когда слышу, как открывается дверь. В гостиную входит Лиза. Волосы влажные, на лице какая-то зеленая маска, не теле - мой халат. Она вообще обожает носить мои вещи, чем бесит меня нереально. Ну, купи себе свое? И деньги же есть, и возможности.

Нет! Обязательно нужно изгадить мою белую рубашку, пока готовишь нам завтрак. И ведь пачкать Лиза умеет, а стирать и гладить – нет. Не приучена-с. Да, и завтраком это можно назвать очень условно, так, бутерброды с маслом и вареньем. Потому что Богини, кажется, даже сыр ровно нарезать не способны.

Одно радует, Лиза еще маленькая, всему можно ее научить. Было бы желание. Мое заметно подугасло. Она садится на диван, поджав ноги, и плотнее кутается в халат. - Борь, - вздыхает, - а когда вы в семье наряжаете елку? Просто тут так пусто, без украшений и гирлянд. Может, хотя бы их повесим? Поначалу я даже не понимаю, о чем это она. Какая к черту елка? И только потом вспоминаю, что уже третье декабря. Для гирлянд рановато, Аниса никогда не торопилась с этим. Она вообще всегда жила в своем темпе. Просто в какой-то день срывалась из офиса раньше обычного, и, пока я проводил созвоны, творила свое волшебство. Волокла домой гигантскую пихту и мешки с мандаринами, доставала из кладовки коробки с игрушками, пекла печенье с корицей, варила глинтвейн, и по щелчку пальцев превращала мой дом в место, где пахнет пряностями и уютом.

Я даже не участвовал в этом.

Даже не помню точно, когда именно жена делала все это.

Просто возвращался с работы и попадал в декорацию к рождественскому фильму. - Успеем еще, - говорю я глухо и снова утыкаюсь носом в экран. В книгу, на которую у меня уже нет никакого настроения.

Лиза елозит