Щегол 1-11 - Василий Горъ

— Верно. И мои родственнички начнут возмущаться. Но только для вида. А на самом деле обрадуются: мой ублюдочный папаша занял кресло главы в позапрошлом году и все никак на нем не утвердится из-за невероятной бесхребетности; мои дядья, тихой сапой убеждающие его уступить это место им, грызутся между собой; со всей этой компанией воюют оба моих старших брата, а я могу стать слишком серьезной конкуренткой. Ибо, при желании, без особых проблем прибью, сломаю и подомну или вышвырну из рода всех этих крысенышей!

Я задумчиво потер переносицу и додумался еще до одной возможной проблемы:

— Твой уход ко мне под руку может не понравиться и Воронецким…

— Это не понравится только Цесаревичу… — уверенно заявила Ермакова и неслабо напрягла: — Вернее, взбесит. Ибо он ко мне неровно дышит и жаждет взять третьей женой. Кстати, в армию я сбежала из-за него. Через несколько часов после того, как узнала, что мой дед, тогда еще пребывавший в добром здравии, согласился выдать меня замуж АЖ за наследника престола. А в прошлом году отвергла два предложения руки и сердца этой личности, ибо она мне не по душе. Но пакостить нам Михаил Владимирович не станет. Хотя бы потому, что безумно любит матушку и младшего сына, а вы вытащили их из абсолютно безвыходной ситуации.

— Не «вы», а «мы»! — уточнил я, но Надя отрицательно помотала головой:

— Я помогла только с «Барьером», а вы сделали все остальное — как-то вывели Людмилу Евгеньевну, Виктора Михайловича и Татьяну Тимофеевну из заимки за считанные минуты до появления группы ликвидации, придумали, как сбросить хвост, сплавляясь по реке на надувном матрасе, вели группу, всю дорогу несли обоих Воронецких и Ростопчину на себе, заблаговременно предупреждали о приближении преследователей и уничтожали этих тварей, как обычное Одаренное зверье. Так что Цесаревич утрется. А Императрица наверняка поддержит мое решение. И убедит государя в правильности этого поступка.

В этот момент Дайна, наконец, закончила веселиться и «помогла»:

— Забирай — эта особа нам однозначно пригодится. А я пока подумаю, как заманить в наш род Валерия Константиновича. Хотя что тут думать-то? У тебя под рукой будет Сама Недотрога!

Я мысленно хмыкнул, торопливо приподнялся на локте и улыбнулся мелкой спасительнице, «внезапно» возникшей рядом с нами:

— Доброе утро, солнце!

— Доброе утро! — радостно промурлыкала она, рухнула рядом со мной, звонко чмокнула в щеку и поинтересовалась, о чем мы беседуем.

— Это не совсем беседа… — спокойно сообщила княжна. — Я попросилась под руку твоему мужчине и пообещала, что если он возьмет меня в род, то я создам серьезную службу безопасности и сильное боевое крыло, помогу найти и приобрести достойное место под родовое гнездышко, найду архитекторов и строителей…

Уфимцева врубилась в суть предложения, что называется, с полпинка, повелительным жестом прервала этот монолог и поймала мой взгляд:

— Мое мнение интересует?

Я утвердительно кивнул.

— Тогда соглашайся, не думая: ни ты, ни Ольга, ни я не справимся с этими задачами, даже если полностью забудем о рейдах. А поднимать и «ставить» род надо именно сейчас, пока наши заслуги перед родом Воронецких еще не затерлись в их памяти. Кроме того, помощь Надежды позволит нам, то есть, команде, сосредоточиться на решении еще нескольких чрезвычайно важных проблем. Но о них я расскажу только тебе и особо доверенным членам рода…

…Решение взять Ермакову в род «принялось само собой» ближе к концу завтрака, сразу после того, как Свете позвонил отец и предупредил о том, что они с Ксенией Станиславовной уже в Южном и вот-вот выедут из аэропорта в нашу сторону. Что интересно, мысль «Она нам нужна…» не только легла на душу, как родная, но и добавила мне… хм… внутренней жесткости, что ли? В общем, я спокойно дождался завершения беседы Уфимцевых, поймал взгляд княжны, как раз допившей чай, и неожиданно для самого себя добавил в голос металла:

— Надь, в данный момент мой род — это четыре человека, доверяющих друг другу как бы не больше, чем самим себе, добивающихся одной цели и в принципе не представляющих жизни порознь. Ты можешь стать пятой — я видел тебя в экстремальных условиях, успел зауважать и знаю, что на тебя можно положиться. Но возьму под свою руку только в том случае, если ты готова вкладывать в мой род всю душу без остатка, жить не своими, а нашими целями и беречь наши тайны, как зеницу ока. И еще: ты — молодая и красивая женщина, а значит, рано или поздно захочешь связать себя узами брака. Так вот, вариант «прости, Игнат, но я полюбила и ухожу в род жениха» меня не устроит: если ты придешь ко мне, значит, приведешь любимого мужчину в род и никак иначе.

Женщина набрала полную грудь воздуха, готовясь озвучить ответ, но в этот момент заговорила Оля. Вернее, лязгнула закаленной сталью:

— И учти, что ты уходишь ПОД РУКУ, а значит, воля моего мужа — закон, причем всегда и везде, любые твои инициативы принимаются только после одобрения Игнатом и… ты для него становишься прозрачной, как стекло. То есть, подробно рассказываешь обо всех гипотетически возможных проблемах, которые можешь принести с собой или создать, описываешь все свои слабости и делишься даже самыми сокровенными мечтами. Чтобы он подготовился к первым, избавил от вторых и… помог вдохнуть жизнь в выгоревшую душу.

На мой взгляд, последняя фраза получилась жестковатой. Но Ермаковой, что называется, зашло — явно услышав в этих словах что-то чрезвычайно важное, она благодарно опустила ресницы, потом перевела взгляд на меня и заявила, что ее все устраивает. После чего попросила пообщаться с ней тет-а-тет, перебралась вместе со мной в кабинет и вывернула душу наизнанку.

Откровенно говоря, большую часть этой исповеди я чувствовал себя не в своей тарелке, ибо взрослая, состоявшаяся личность лет на восемь старше меня, да еще и другого пола, делилась даже тем, о чем стоило бы умолчать. Но альтернатива радовала куда меньше. Поэтому я терпел. До тех пор, пока она не закончила и не одарила меня кривой усмешкой:

— Все, стать прозрачнее невозможно. Возьмешь меня с такими изъянами?

— Да, Надь, возьму! — твердо сказал я, и выпал в осадок снова — Ермакова озвучила довольно замороченную клятву верности и засияла!

— Мир — безумный… — пробормотала Дайна, явно озадаченная не слабее меня. А потом подколола: — Но бабы тут с принципами. И если эта не клюнет на Уфимцева, то рано или поздно ляжет