Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

только потом побить, если они того пожелают; что они «сталкиваются сегодня с серьезной преступностью, одной из самых печальных кровавых страниц истории Османской империи… армянской резней; что страна в целом в настоящее время несет ответственность за эти действия; что, тем не менее многие турки и, в частности, жители такого города, как Конья, а также некоторых префектур, выступали против распоряжений правительства и пытались защитить армянских беженцев; что правительство придавало законную силу своим программам с помощью своих префектов, местных военных властей, жандармерии, групп чете (освобожденных осужденных, которые собрались в банды) и, в более общем смысле, государственных чиновников; и что поэтому было бы трудно сваливать вину лишь на младотурецких лидеров, тем более что в ряде населенных пунктов население приняло участие в актах насилия наряду с чете. Затем армянский депутат потребовал, чтобы страна перестала поощрять «бесчестных людей», которые продолжали организовывать провокации и выпускать пустые опровержения имевших место преступлений, хотя они их сами совершали. В заключение он сказал, что суть дела заключается в оценке, которая будет вынесена в отношении этих людей; что судьба Турции зависела от того, будут ли они наказаны и что необходимо арестовать виновных, большинство из которых по-прежнему свободно передвигались с полной безнаказанностью[4702].

Впервые принимая несколько риторических мер предосторожности, депутат поднял вопрос о ликвидации османских армян. Это не было незначительным вопросом в обществе, характеризующемся тем, что его концепция справедливости и уголовные практики стояли довольно далеко от европейских стандартов. Сама идея о том, что османское государство могло быть обвинено в нарушениях, была для многих немыслимой. Реакция некоторых турецких и курдских депутатов, которые вторили официальному дискурсу младотурок о государственной измене армян, чтобы оправдать «наказание», которое было отмерено им, которые считали и эти события вторичными, была симптомом неспособности османского общества принять меру массового убийства, которое только что было совершено от его имени. Почти то же самое можно было бы сказать и о согласованной реакции младотурецких депутатов, таких как Ходжа Ильяс Сами, курдский вождь племени из Муша, который, как это выяснилось, когда он был позже привлечен к суду, играл важную роль в убийствах армян его региона[4703].

Заседание парламента, прошедшее 9 декабря, было столь же интересным. Все началось с чтении такрира, представленного Тиграном Парсамяном, депутатом из города Сивас и бывшим иттихадистом, и Гегамом Тер-Карапетяном, депутатом из Муша, который спасся в 1915 г. Хотя их ходатайство было датировано 5 ноября, оно представляло собой ответ на выступление Ильяса Сами от человека, который хорошо его знал. Было выражено удивление по поводу статистики о количестве армян, которые, по информации их мусульманских коллег, стали жертвами поборов — сто тысяч — при том что как минимум столько же армян было убито только в прибрежной части Понта, от Самсуна до Трапезунда[4704], и напомнил, как были убиты армяне, проживавшие на равнине Муша.

Теоретически заседание, прошедшее 11 декабря, должно было сосредоточиться на насилии, которому были подвергнуты греки, в частности в Текирдаге, Эдирне и Чаталдже, но вскоре заседание перешло к рассмотрению армянского вопроса. Наконец, попросил слова Мехмед Эмин [Юрдакул], известный поэт и депутат из Мосула. Будучи талантливым уважаемым оратором, Эмин настойчиво повторил, что акты насилия, совершенные преступной группой, особенно ликвидация армян, не могут быть отнесены к вине правительства, не говоря уже о турецком народе, который, по сути, стал основной жертвой конфликта (он имел в виду, в частности, боевые потери), и что немыслимо сегодня винить за совершенные преступления[4705]. Таким образом, Эмин выразил серьезную озабоченность парламента и его желание очистить имя государства от приписываемых ему преступлений, которые Эмин приписал, в отличие от некоторых своих коллег, группе, которая втянула страну в войну. По сравнению с обычным дискурсом турецких кругов это представляло собой своего рода концессию, которую не следовало воспринимать легкомысленно. На том же заседании депутат из Трапезунда Мехмед Эмин (которого не следует путать с депутатом из Мосула) заявил, что он лично был свидетелем убийства армян в Самсуне, которых губернатор утопил у побережья Черного моря По его словам, Эмин также узнал о том, что губернатор Трапезунда Джемаль Азми сделал то же самое в своем вилайете[4706]. Это сообщение, указывающее на то, что местные власти принимали непосредственное участие в организации массовых убийств, не осталось незамеченным: впервые депутат, который также имел репутацию блестящего юриста, говорил без ограничений.

На следующий день, 12 декабря, парламент снова обсуждал эти вопросы. Эфкалидис, греческий депутат из Текирдага обратился к правительству, уделяя особое внимание сообщениям о событиях, которые произошли начиная с 1913 г. и все из которых отрицались либо были интерпретированы в тенденциозной форме по меньшей мере: изгнание, начатое в 1913 г., пятисот тысяч греков (и разграбление их имущества было интерпретировано как добровольный отъезд мужчин, желающих служить в греческой армии; депортация армян, которая была представлена как средство наказания сходное с проведенным в Ирландии англичанами; минимизация случаев насилия в отношении греческого и армянского населения, когда оказалось, что много жертв было также среди турок, хотя этот вопрос включал, с одной стороны, подданных империи, убитых властями, и, с другой стороны, солдат, павших на войне. Греческий депутат, решивший поставить своих турецких коллег в неудобное положение, спросил, не пытаются ли они убедить себя в истинности того, что они сказали, и не считают ли они, что могут обмануть весь мир таким образом.

Вмешательство Эфкалидиса представляло собой способ занять четкую позицию в то время, когда в столице проходили резкие дебаты против редакторов младотурецких газет в либеральных кругах, как армянских, так и греческих. В следующей речи Маттеос Налбандян, депутат из Сиса/Козана, также стремился отреагировать на статьи, которые выдвинули классический аргумент младотурок: они были предателями, мы должны были принять административные меры, чтобы удалить этих потенциальных предателей из зоны военных действий; нарушения были совершены, когда эти меры проводились, но, когда мы обнаружили их, мы наказали виновных, и так далее. М. Налбандян впервые представил исторический обзор произошедших событий, начиная с ареста и казней всей армянской элиты как в столице, так и в провинциях, систематической депортации всех групп населения, где бы они ни были найдены; ликвидации колонн в Черном море, Тигре и Евфрате и в сирийских пустынях. Непосредственно обращаясь к своим коллегам, Налбандян заявил: «Господа, это — не сказки из “Тысячи и одной ночи”, это факты, такие, какие они имели место, и наше уважаемое собрание должно выразить сожаление в связи с ними и заплакать». Депутат продолжил рассказывать, что его собственная семья была депортирована; что он сам выжил