Древний Египет - Борис Александрович Тураев

покровительство, а существование иудейского храма, в котором приносились в жертву агнцы, было прямым поруганием местного божества Хнума. Жрецы, подкупив коменданта крепости, засыпали в ней колодец, а затем разрушили иудейский храм. Иудейская колония отправила об этом донесение и завела переписку и с властями, и с иерусалимской общиной; переписка обрывается на 407 г.; один частный документ, последний, датированный уже 5-м годом царя Амиртея, которого Манефон называет единственным царем XXVIII, второй саисской династии (405–399 гг. до Р. X.).

Египет освободился еще раз от власти азиатов. Народ еще не изжил своих богатых духовных сил и дал еще несколько десятилетий блестящей культурной самостоятельной жизни. Нас поражает энергия царей XXIX и XXX династий, этих Неферитов, Тахов, Ахорисов, Нектанебов, которым приходилось все время держать страну в боевой готовности, отбиваясь от персов, вести широкую великодержавную внешнюю политику, выступая в роли завоевателей в Сирии, поддерживая местных князей в борьбе с Персией, заключая союзы то со спартанцами, то с кипрскими царями, то с афинянами, развив при этом интенсивную строительную деятельность во славу богов и храмов, которым они приносили обильные пожертвования. Так, найденная в развалинах Мемфиса надпись перечисляет несметные дары Нектанеба I храму Аписа; Нектанеб II после своей коронации в стольном городе Саисе возжелал «сотворить угодное своей матери Нейт» и издал указ о передаче в пользу ее храма десятины со всего ввозимого по Средиземному морю и десятины со всего производства «Пиамро, названного Нукрат» (Навкратис), и т. п. Нам непонятно, как могла истощенная страна доставлять средства и для войн, и для культа, и для построек, которыми наполнен весь Египет. Мы читаем о различных финансовых мероприятиях фараонов, иногда введенных по совету греческих выходцев. Так, передают, что по совету афинянина Хабрия Tax обложил храмы (что уже отчасти практиковалось и в конце саисской эпохи), ввел ввозные и вывозные пошлины и т. п. Но это одно едва ли достаточно для объяснения.

И в религиозном, и в художественном, и в литературном отношении персидская эпоха была продолжением саисской. От Филэ до Гесема и Навкратиса и даже за пределами Египта, в Палестине и в Финикии, рассеяны памятники царей этой эпохи. Храмы, наосы, статуи, обелиски, изваяния львов, стелы и барельефы магического и иного содержания и т. п., большей частью из твердого камня, поражают изяществом, законченностью, тщательностью отделки. Филэйские пропилеи и карнакский пилон Нектанеба, его же сидящая статуя в Париже, львы в Ватикане, статуя Ахориса (Хагора), наосы и т. п. не уступают лучшим произведениям более счастливых эпох. Имя Нектанебов встречается на памятниках немногим реже знаменитых имен великих фиванских фараонов; специфический нектанебовский стиль распознается легко. Нередко с сооружениями этой эпохи соединялись сказания о чудесах. Так, храм в родном городе династии, Севенните, украшен Нектанебом II по повелению, полученному в сонном видении. На границе Дельты и Азии, в Гесеме, воздвигнут наос в честь Бога Сопду, покровителя Востока, когда этого бога «после многих лет увидали здесь явственно» — как знамение победы этого страшного воинственного божества Востока над исконными врагами, исчадиями того же Востока — персами.

Под влиянием политической борьбы с азиатами, а может быть, и без влияния иранства, усиливается дуалистическая струя в египетской религии, демонология; продолжает расти набожность, доходящая до мелочности. Человек чувствует себя под неусыпным блюстительством божества, которое является ему во сне и творит для него чудеса. И индивидуальное благочестие нашло себе выражение, между прочим, в автобиографических надписях, составленных в форме молитвенного или благодарственного обращения к божеству, причем жизнь автора иногда излагается как проявление промысла. Так, один из современников превратностей конца персидской эпохи, свидетель Александрова завоевания, князь Гераклеополя Семтауитефнахт восклицает богу своего города Хершефи-Атуму: «О владыка богов, царь Обеих Земель, владыка всех стран, свет, освещающий землю, правое око которого солнце, а левое — месяц, душа — свет, из ноздрей которого исходит ветер, все оживляющий. Я — твой преданный раб; я наполнил волею твоею мое сердце... оно дивится множеству чудес в доме твоем день и ночь. То, что сделал ты для меня, неизмеримо выше этого. Ты расширил мой путь к дому цареву... ты возвысил меня пред бесчисленными, когда ты повернул тыл к Египту, ты вложил любовь ко мне в сердце властителя Азии, и он дал мне сан верховного жреца... Ты защитил меня в войне греков, когда ты отразил Азию; пало бесчисленное количество на моей стороне, но никто не поднял руки против меня. Затем я узрел тебя во сне, и твое величество сказал мне: «Спеши в Гераклеополь — я буду с тобою». Я прошел границу, будучи один, переплыл море без страха, помня о тебе и не преступая твоих повелений, и ни один волос не пропал с моей головы. Так, благодаря тебе, хорошо было начало; ты послал и радостный конец — дал мне долголетие, полное благополучие...» Или жрец Хора и быка Мневиса в Гелиополе Анхпсамметих молится: «О владыка мой, создавший себя сам, творец неба, Феникс, пребывающий в нем непрестанно. Вспомни мои дела; я входил пред тебя со страхом в сердце пред твоей диадемой; я величал ее и умилостивлял, да будет она милостива ко мне в меру силы гласа моего, а ты да радуешься, созерцая ее красоту... Сохрани дом мой, дай моим детям пребывать в нем, причем сердца их да будут правы и согласны воле твоей, во благоволении твоем, подобно сердцам достойных, которые не говорят о разного рода стяжании: «О, если бы это было дано нам». Да передадут они достояние свое по наследству детям, творя волю величества бога Ра вовеки. О владыка мой, Осирис-Мневис. Я — раб твой, изрядный сердцем, покорный... Вспомни прекрасные годы, проведенные мною в твоем святилище. Я проводил дни и бдел ночи, доставляя все в твое чистое место и в твою сокровищницу... до наступления дня твоего восхождения на небо... когда все было поражено скорбью на всей земле... Я поручил казначею бога озаботиться исполнением обрядов работы Анубиса ежедневно, согласно писаниям, да прейдет сей бог в мире, да будет путь его к обновлению в святом месте в благополучии... Да достигну и я блаженства, следуя моему ка при прехождении в иной мир, да будут чада мои у моих ног, да скажут потомки мои: «Служащий твоему величеству получает блаженство»». Перед нами заведующий культом священного тельца гелиопольского Ату-ма-Ра-Меруэра, по-гречески Мневиса, который после смерти, как умершие люди, именуется Осирисом-Мневисом и восходит на небо; его бальзамируют «работой Анубиса», как людей и прочих священных животных, на что требуются большие расходы и что продолжается много дней, согласно ритуальным писаниям. До