Проклятие прабабки. Книга 1 - Анна Чернышева

поцелуем и двумя ладонями обхватывает моё лицо. Его пальцы скользят вниз по шее, нежно гладят ключицу. Одна рука остаётся исследовать грудь, а вторая нетерпеливо задирает юбку. Я задыхаюсь и беру воздух прямо из его дыхания. По телу разливается нестерпимый жар. Мы падаем на мягкие сосновые иголки и Рома нетерпеливо подтягивает меня к себе. Я вся раскрываюсь навстречу и отдаюсь страсти, которая сильнее всего, что я когда-либо чувствовала в этой жизни. Мы сливаемся в одно целое, в едином ритме, и огненные нити, парящие в воздухе, сплетают над нами невидимый узор. Какая-то шишка больно впивается мне в спину, но уже через секунду небо взрывается фейерверком и я опадаю в его руках. Сосны тихо шумят в вышине и я вижу звёзды.

[1] Народная песня, «На Ивана Купала»

[2] Народная песня, «Гори-гори ясно»

Глава 14

Мы шли под звёздами, держась за руки. Мои губы горели от поцелуев, а тело было лёгкое-лёгкое, как пушинка! Я плыла над тропинкой, настолько хорошо и спокойно мне было. Рома шёл рядом, уверенный и довольный. Я искоса поглядывала на него, рассматривая мускулистую грудь и рельефное предплечье, и мне не верилось, что этот потрясающий мужчина мой.

Рома тоже улыбался и мечтательно смотрел на звёзды. Когда мы вошли в дом, то накинулись на еду. Пока на плите поджаривались стейки — на деревенском сливочном масле, аппетитно шкворча — Рома откупорил бутылку тёплого шампанского. Оно нагрелось в его машине, но теперь мне было всё равно на его температуру. Всё вместе — уютный деревенский дом, звёздная ночь, вкусная еда, невесомые пузырьки в носу и уютная слабость в теле после любви — создавали непередаваемую атмосферу счастья. Мы не стали зажигать свет, а включили оранжевый абажур в углу, где Тома любила вечерами читать газеты. Стало уютно и казалось, что мы в целом мире одни.

— Довольна? — спросил Рома, делая глоток шампанского и не сводя с меня глаз.

— Да, — тихонько промурлыкала я. — Сейчас даже ещё лучше, чем прежде…

— Я не знаю, почему, но я не могу без тебя. Я всё время думаю о том, что ты делаешь, как ты одета, как сейчас пахнешь… Мне кажется, я жизнь готов за тебя отдать, — прошептал Рома. Он переместился поближе ко мне, взял меня за подбородок и принялся водить пальцами другой руки по моим бровям, скулам, крыльям носа. Я боялась пошевелиться. — Ты даже не знаешь, насколько ты прекрасна…

Я потянулась к нему для поцелуя и приникла губами к его рту. Он отвечал нежно, бережно, без следа того напора, с которым он кинулся ко мне в лесу. Он нежно гладил меня по волосам, выбирая из них соринки. Смотрел близоруким взглядом мне в глаза и я читала в нём восхищение и любовь.

Мы сползли с табуреток на пол и предались любви — не как страстные любовники, а как давняя семейная пара, которой некуда торопиться. Оранжевый свет мягко золотился на его руках, высветляя отдельные волоски и заставляя их сиять. Его терпкий аромат щекотал ноздри, и мне хотелось вобрать в себя этот запах, всего его целиком. Он был большой и сильный, а я хрупкая и слабая. Не знаю, видела ли когда-нибудь эта кухня что-то подобное, но из объятий меня вырвал запах подгоревшего мяса.

Я метнулась к плитке и сняла сковородку. После всего мы с Ромой грызли засушенные ломтики подгоревшего мяса, и я ещё никогда не была так счастлива, как в эту ночь.

***

Утром Рома уехал. Я не стала его удерживать, потому что был середина недели, и ему нужно было жить свою обычную жизнь. Но я всё ещё ощущала его запах на своей коже, чувствовала его тело в себе, помнила его поцелуи. Была как сытая кошка, которая нежится на солнце и принимает мир таким, какой он есть.

После его отъезда я прибралась на кухне, покормила Малыша и открыла ноутбук. Нужно было немного поработать и занести в генеалогическое древо данные о том, что я успела найти в архиве. Пока вопросов было больше, чем ответов.

Работать не хотелось, но нельзя было допустить, чтобы кто-то усомнился в том, что я смогу справиться с удалёнкой. Но из головы не шёл сон, где меня ждало подвенечное платье. Я куда-то опоздала, но платье всё ещё ждало меня. Сердце грустно сжималось от воспоминаний, как я гуляла по старому дому. Чувства, которые я испытывала, по-прежнему владели мной, даже несмотря на потрясающий вечер и ночь, которые мы провели с Ромой.

Чтобы хоть немного въехать в работу и настроить себя на продуктивный лад, я решила полистать ленту и посмотреть, что там происходит у моих знакомых. Практически сразу мне попалась фотография Роминой жены с гигантским букетом розовых роз в форме сердца и надписью: «Муж с самого утра поздравил с годовщиной! Люблю тебя до Луны и обратно».

Чёрт. Лучше бы не залезала. Ну как в моей жизни может соединяться такое счастье и такое чудовищное чувство вины?! Я рассматривала довольное лицо его жены и пыталась найти в нём признаки притворства. Тщетно. Мне было её искренне жаль, ведь ей достаются только крохи его внимания, чтобы соблюсти приличия. Даже ночь перед годовщиной он провёл со мной! Я почувствовала тревогу и закрыла браузер. Всё, Тань, давай работай. Рома сам разберётся со своей семьей. У тебя есть другие дела.

Я погрузилась в рабочие вопросы и не заметила, как прошло несколько часов.

Меня отвлёк стук в окно.

— Таня, ты здесь? — раздался скрипучий голос за окном. Я поднялась из-з окна и открыла створку.

— Да, баб Зин, здравствуйте!

— Здрасьти, здрасьти, — проскрипела старушка. — Я пришла курей покормить, да на огороде чо повыдергать.

— Заходите, спасибо вам большое! — ответила я и вышла к ней на встречу.

— Да чо уж там спасибо, Дима-то мне денег дал за помощь, — прошамкала баба Зина. Это была полная крупная женщина, первая сплетница на деревне. Тома всегда говорила про неё «Зинка-радио».

— Баб Зин, — спохватилась я. — А вы бабушку мою помните? Бабу Лизу?

Вдруг Зинка-радио сможет мне что-то о ней рассказать? Мысль показалась здравой.

— А ты чо тут сама-то делаешь? Димки чай нет, на рыбалку уехал. А у тебя тут, смотрю, кавалеры шастают, — хитро взглянула на меня баба Зина и не