Воины СВО. Воронежцы. Книга славы и памяти - Михаил Иванович Федоров

Павел:

– Да, конечно. Еще как знакомы…

– А познакомились…

– Я уже был лейтенантом, а он мальчишкой. Я был его тренером по тхэквондо. Мы даже жили в одном подъезде, а потом я переехал в другой дом. Поэтому знаю его с детских пор. Видел его пацаном, который мне в какой-то степени может напомнить Гагарина. Я имею в виду в том плане, что человек был очень правильный. Каждый из нас, мальчишек, обладает какими-то возможностями, способностями. При этом мы любим подурачиться, сделать что-то не так, даже назло.

– Конечно, мы же пацаны…

– Да, у него было удивительное качество, он был очень правильный. Не в плане «отличник», и так далее, а в плане того, что рос он без отца, а таким стал. Отец-то был, но я не вдавался в подробности…

– Понятно, – я слышал много историй о безотцовщине и услышать еще одну не хотелось.

Павел:

– Мама у него была военной, прапорщиком. Служба, занятость. Думаю, ее для него было не так много, а из всех сестер, включая двоюродных, он был старшим. Поэтому он для них был как отец, как дядя, как брат. Когда на даче работал и так далее, то все выпадало на него. При этом мама очень волновалась, потому что он был парень крупный для своего возраста, боялась, что кому-нибудь где-нибудь съездит…

– Парень ведь…

– А учитывая, что полигон, на котором было много детей полковников, и так далее, в том числе в их классе, а тут он кому-то.

– А что за полигон? – перебил я. – Я сам на Байконуре жил…

– Эмба… Полигон зенитно-ракетных сухопутных войск. В Казахстане, Актюбинская область.

– Выходит, вы гарнизонный… Так вот вы лейтенант…

– Да, я лейтенант. У меня ситуация следующая: до военного училища занимался биатлоном. Потом мне начистили рыло, я пришел к одному парню, который биатлоном занимался, потом с тренером поссорился и ушел. Я пришел к нему: «Серега, обидели…» Он: «Разобраться нужно?» – «Нет, ты меня просто научи». И мы с ним по утрам бегали, две пары боксерских перчаток, ну и он меня гонял. Ну и потом, уже в училище, тренировались в бассейне, я с парнем столкнулся, у меня вылетела правая рука и потом стала постоянно вылетать. Ну и было, как это в юности бывает, пара схваток, и рука вылетает, и я как с пустым рукавом. Ну и когда я уже лейтенантом приехал, там был паренек с Украины, тренировал, тхэквондист, и взял нас, взрослых, начал рассказывать, учить, тянуть. Мы стали тренироваться. Потом развал Союза, он уехал на Украину, и взрослые все отвалили, а пришли дети. И я, не имея пояса, но опыт тренировок был, ведь лыжи, биатлон. И стал тренировать…

– Секцию повели…

– Ну да. А параллельно была другая секция по каратэ. И ребята приходят, еще ничего из себя не представляют, но начинают друг перед другом пыжиться: «Ваше карате – это говно, ваше тхэквондо – это дерьмо». А мы (секции) жили между собой нормально, конфликтов не было. У них (каратистов) группа была большая, потому что тренер, который приехал, пояс имел и набрал группу человек за тридцать. А я сказал: моего опыта недостаточно, поэтому больше десяти я не беру. У меня было восемь ребят, и я их тренировал. Ну и как-то раз пересекаемся, мне говорят: «Слушай, твои вчера некрасиво себя повели». Я: «В смысле?» – «Пришли на секцию, сели и давай ржать». Я сказал: «Хорошо, проведу беседу, такого больше не будет». А мы тренировались в разных залах, вот мои приходят, я их построил, говорю: «Ребята, такая история до меня дошла, что пришли, ржали. А когда люди работают, это хорошо? Вы думаете, вы красиво выглядите? Когда вы тренируетесь, у вас все правильно?» И в это время открывается дверь, заходят каратисты, заходят культурно и говорят: «А можно на вашей тренировке побудем?» Я говорю: «Конечно, да». Они садятся, я поднимаюсь наверх, потому что зал маленький. И говорю своим: «Вы у меня сейчас умрете».

– Тхэквондистам?

– Да. То есть я сейчас должен показать тем (каратистам), что мои не хуже. И при этом их еще надо наказать. Как потом Максим все это вспоминал, а я помню, что в конце заставлял держать ногу и выводить удар, так вот он говорит: «У меня не только нога тряслась, у меня рука тряслась». И вот мои выползают с тренировки без сил, а те (каратисты) ребята подходят и говорят: «А можно мы к вам будем ходить?» А я понимаю, разразится такой конфликт.

– Еще бы, каратисты к тхэквондистам сбежали…

– И я говорю: у вас своя школа, у нас своя. Тем более вы «японцы», мы «корейцы». Если у вас желание есть, у вас в неделю три раза тренировка – понедельник, среда, пятница, а у нас – пять. То есть, пожалуйста, во вторник, четверг приходите. А в остальные дни это ваша секция. Ну и вот они сдружились после этого: тхэквондисты и каратисты. Стали вместе ходить, дружить, и так далее… Я про Максима могу рассказывать часами. То есть когда он сражался, я ему кличку дал «Гладиатор». При этом я ему говорил: «Я тебе эту кличку даю не в положительном плане, а в отрицательном. Потому что ты выходишь на любого противника и работаешь просто на убой. Одно дело, когда мы выходим с тобой, ты видишь, что я работаю, чтобы быть выше каждого на чуть-чуть, чтобы он тянулся. Но я не сношу парня, который и легче меня…» А Максим уже был высокий, крепкий.

– На фото крупняк…

– Это в возрасте, а тогда крепкий, высокий, выше всех… То есть у него напролом. У него каждый бой был, как на фронте. И я долго не мог ему обратное доказать…

– Выкладывался…

– Да. Но что у него было прямо с самого детства, это порядочность. Абсолютно во всем. В мелочах. И мама боялась, как бы он, ну я вам уже сказал…

– Не дай бог, кого-то снесет…

– Да, она понимала, что даже до того, как мы стали тренироваться, он уже парень здоровый…

В Оренбургское зенитное. Третий тост

– Известно, что Максим пошел в военное училище. А почему?

– Тут как. Если у человека родители работают на заводе, он привел его, тот увидел, как металл плавят, трактор делается, и гордость уже оттуда. И он на завод. И здесь неважно, что отца нет. А у Максима мать прапорщик, здесь все вокруг военное, – произнес Павел и немного отвлекся: – Конечно,