Российский колокол № 5-6 2020 - Коллектив авторов

Она, пассажирка, видно, из богатеньких – пальто хорошее, к машине идет не торопясь, на заднее сиденье барыней садится и дорогой район называет (квартиры там стоят ого-го! – за ипотеку до конца жизни не рассчитаешься). Алкоголем женщина пахнет – из гостей, видать.

– Вы из гостей, наверное, в столь поздний час?

Он с ней на равных, он всегда с этими богатенькими на равных.

– Да, а как вы догадались? – говорит и улыбается она.

– Я еще полгода назад тоже по гостям ездил, – поддерживает он беседу. – А сейчас на работе, все время на работе – некогда по гостям.

– А может, ко мне? В гости? Я одна живу. Вы коньяк пьете?

– Ну-у-у, – протягивает он и секунду сопротивлялся. – Если только после работы…

– Вот и договорились.

Видимо, эти богатенькие тоже смотрят фильмы про садовника, сантехника… Но он-то не таксист, просто временные трудности.

– Только я не готовила ничего – у подруги именины сегодня.

Курица рыдала каждой капелькой жира и хохотала каждой пупырышкой кожи.

– Заверните мне вон ту, – попросил он продавщицу, сглатывая слюну и показывая пальцем.

Усталая продавщица подчинилась.

На кассе он ловко вытащил из внутреннего кармана пачку банкнот, отсчитал требуемую сумму и хозяйским жестом швырнул кассирше на тарелочку.

Богатенькая пассажирка, уже полусонная, удивилась, услышав звонок в домофон. Спросила: «Кто?» Он назвался. Открыла.

С достоинством он водрузил курицу на стол и осмотрелся. Никогда до этого он не видел такого большого холодильника. Странными ему показались жалюзи в цветочек. Кухонный гарнитур, подобный он видел в рекламе, каждый раз отмечая про себя, что такие все равно никто не покупает, – не имеет смысла покупать мебель, которая стоит как полмашины.

Она достала коньяк и вскипятила чайник. Налили, выпили, закусили. Он пил и ел интеллигентно – не троглодит же, не Венцеслав же Венгржановский – знает, как есть, чтобы быть на равных. Говорили о том о сем – о погоде, о жене, о приближающемся первом сентября. Она улыбалась, слушая, а потом сказала:

– Пойдем спать. Я тебе в зале постелила.

Она так и не поняла, что он с ней на равных.

– В зале? – недоуменно спросил он.

Брови его приподнялись, но ничто не выдало удивления.

– Ну ладно. В зале так в зале.

Она показала ему спальное место и скрылась в другой комнате.

Он прилег на край дивана. С полчаса ворочался, потом встал, оделся, взял с журнального столика газету и вышел на кухню. Включил свет. Курица, лишенная уже одной ножки и одного крылышка, все еще красовалась на столе и выглядела чудесно. Стараясь не шуршать, он завернул курицу в газету, обулся и вышел из квартиры, неся сверток под мышкой.

Вышел из подъезда, открыл машину, пропитанную ароматом «сексоголика», сел за руль и начал есть. Ел долго, с удовольствием. Запивал газировкой, забытой с вечера в бардачке.

Обглодав последнюю косточку, он откинул сиденье назад и уснул сном праведника.

Тамара Пономаренко

Родилась в Омске. Окончила Ленинградский текстильный институт и Высшие литературные курсы при Литературном институте им. А. М. Горького. Работала курьером, картографом, экономистом, администратором кинокартин, сценаристом, руководителем студии. Была продюсером игровых фильмов «Придел ангела», «Антонина обернулась», а также многочисленных неигровых картин. Печаталась в гуманитарном альманахе «Петербургская среда», в сборниках «Литературная Евразия», «Точки пересечения» и др. Выпустила книгу детских стихов «Кошачье счастье». Победитель Международного литературного конкурса «ПРОЗАФЕСТ» сезона 2019 г. (Санкт-Петербург). Член Союза российских писателей. Живет в Санкт-Петербурге и Москве. Имеет двух дочерей.

Блокада, бабушка, кулеш…

Баба Эла, бабушка моих дочерей и мама мужа, была семнадцати лет от роду, когда началась блокада Ленинграда. Выжила ее семья благодаря мешку сахара, припасенному для летних заготовок. Тот сахар оказался спасительным чудом, позволившим дожить до эвакуации. Если бы я не знала этой истории, то трепетное отношение бабы Элы к сахару и фразы типа «сахар нужен детям для костей» огорчали и заставляли бы меня спорить. А так ситуация оказалась наглядной иллюстрацией парацельсовского «все есть лекарство, и все есть яд» – дело лишь в мере и уместности.

Выжившие блокадники имеют право на свою житейскую мудрость. Трепетным у бабы Элы – Эллы Андреевны Никулиной – было отношение не только к сахару, а к пище в целом. Пережитый страшный голод наложился на природную обстоятельность, и она до конца дней своих, как говорится, любила проснуться среди запасов. В ее квартире, где-нибудь в дальнем углу, можно было обнаружить пятилитровую банку обесцветившейся от времени клюквы (клюква так хранится: заливаешь кипяченой водой – и все). Ничто пищевое не выбрасывалось до последнего: баночки со сметаной или томатной пастой жили в холодильнике до появления на них внушительных коралловых рельефов плесени. Заготовки – соленья и варенья – производились ведрами. Одним из первых вопросов мужу и сыну, возвращавшимся из длительных, иногда экзотических, экспедиций, был «ну, что вы там ели?», а совсем не «ну, что вы там видели?».

Накормить вкусно и сытно – стало философией ее жизни и одним из главных удовольствий. По общему мнению, Элла Андреевна (по паспорту Энгелиса, так как родители ждали мальчика, приготовив имя Энгельс) была кулинаркой экстра-класса. К назначенному застолью она начинала готовиться, как хороший студент к экзамену, – за много дней. Дело не в приобретении продуктов – их все покупали или доставали заранее. Дело в серьезном продумывании стратегии застолья и подготовке полуфабрикатов. И чтобы – упаси ее господи! – пришедшие гости (в основном горластые ленфильмовские компании) не топтались в ожидании пира, застав хозяйку за дорезанием какого-нибудь салата.

Времена оттепели и застоя не шикарные с точки зрения продуктового разнообразия, но она научилась выкручиваться. И столы ее стали картинками волшебного гастрономического калейдоскопа, игрой с которым она виртуозно овладела. Форшмак (с яблочком), фаршированная курица (кожа снималась чулком и набивалась фаршем), лобио (как ни странно, по тем временам – экзотика), печеночный паштет, рыбное заливное – персонально каждому в мисочке, грибы – маринованные, соленые и в пирогах, минимум пять видов салатов, торт «Наполеон» и булочки с заварным кремом. Так угощались гости за один присест, когда Элле Андреевне можно было в духе времени остановиться только на оливье или винегрете, котлетах или пельменях, пироге с капустой или домашнем печенье. В конце концов, остановиться на первом: каких-нибудь щах или борщах. Искусно приготовленное первое – вполне самодостаточное блюдо, на которое можно было звать гостей. Я бы назвала ее коронным номером суточный борщ с фасолью.

Крепкие напитки тоже создавались с выдумкой, можно сказать, концептуальными. Они назывались «никулинками», подавались в красивых графинах и представляли