Правила Константинопольского синода 1276 года - Мария Владимировна Корогодина

статья имеет древнерусское происхождение, а следование в ней Иерусалимскому уставу (а не Студийско-Алексиевскому, как можно было бы ожидать от древнерусского памятника до XV в.) объясняется тем, что она восходит к правилу митрополита Максима, тесно связанному с правилами Константинопольского синода. Выписка, близкая к правилу митрополита Максима, была присоединена к самым ранним русифицированным переработкам правил Константинопольского синода по спискам РГБ, Рогож. 253, где она продолжает текст правил [Корогодина, 2017a, т. 1, с. 142], и КИХМ 403, где она включена непосредственно в статью о постах вслед за ссылкой на правило «Феофилакта» Александрийского[121].

Как и предшествующая статья, постановление о постах вошло во все основные редакции правил Константинопольского синода, кроме Сокращенной. Наибольшие (и справедливые) сомнения вызывала ссылка на 7-е правило «Феофилакта» Александрийского, которая сохранилась лишь в первоначальной Кирилло-Белозерской редакции. Ссылка на конкретное правило была исключена в Архангельской и Мясниковской редакциях, где осталась лишь глухая отсылка к «правилам святых отець»[122]. Полностью исключена ссылка на канонические правила в редакции, присоединенной к Пандектам Антиоха Черноризца[123].

20 статья. Вода и вино, не влитые в потир

«Въпросъ. Аще забудет презвитерь вълити вина или воды въ потирь, упомнит срѣди службы, починати ли ему опять или по ряду тако пѣти? Отвѣт. Да когда въспомянет и вълиеть вино и воду, да съвръшает службу, опять не починаеть».

Вопрос касается невольного нарушения последования священнодействий во время литургии: следует ли священнику начать службу заново, если он забыл в урочное время влить воду или вино в чашу и вспомнил об этом позже, или он может продолжать? Краткий ответ гласит, что священнику необходимо продолжать богослужение, влив воду или вино в тот момент, когда он об этом вспомнит.

Статья имеет несомненный и весьма ранний древнерусский источник. Аналогичный вопрос рассматривал Новгородский епископ Илья вместе с неизвестным Белгородским епископом (см. табл. 9). Принятое ими правило состояло из двух постановлений: о погрызенном мышами агнце и о священнике, забывшем влить в потир вино или воду [РИБ, т. 6, стб. 75–78]. Как было показано выше, вторая часть правила также была использована составителем русской версии правил Константинопольского синода (статья 17).

В отличие от весьма краткого заключения в правилах Константинопольского синода, постановление епископа Ильи и Белгородского епископа подробно описывает последовательность действий, подчеркивая, что служба продолжается даже в том случае, если священнослужители только на анафоре спохватились, что в потир не влито вино или вода.

Таблица 9. Сопоставление правил еписикопа Ильи и Константинопольского синода

В правилах Константинопольского синода нет ни детального описания действий, ни перечисления тех моментов литургии, когда может быть обнаружена ошибка, ни указания на епитимью, налагаемую на виновника. Наиболее важным изменением в сравнении с постановлением XII в. является указание на то, кем совершается священнодействие. Если во второй половине XII в. готовить чашу для возношения мог как иерей, так и дьякон, то согласно русской версии правил Константинопольского синода вливать воду или вино в потир может только священник.

Возможно, русский редактор привел текст в соответствие с правилом 6 Всел. 32, которое осуждает использование чистого вина во время литургии, как это принято в Армянской церкви, и говорит о соединении вина и воды епископом или священником, не называя дьякона. При этом для правил Константинопольского синода постановление епископа Новгородского Ильи и епископа Белгородского предельно сокращено, все детали и сопутствующие обстоятельства отсутствуют, оставлена лишь общая канва. Это позволяет предполагать, что дьякон был исключен из текста в результате простого сокращения, поскольку упоминание двух иерархических степеней могло показаться книжнику излишним.

Статья вошла далеко не во все древнерусские редакции правил Константинопольского синода. Она сохранилась в Архангельской редакции, входившей в сборник с «Книгами законными», а также в старшем полном списке правил в составе Пандектов Антиоха Черноризца (ГИМ, Син. 3). В этой статье русского происхождения ярко проявляется «книжный» язык старшей Кирилло-Белозерской редакции, приближенный к церковнославянскому, которым переведены греческие вопросы и ответы. Так, священник назван пресвитером, хотя в постановлении епископа Ильи и Белгородского епископа он называется попом. Древнерусское наименование «поп» возобладало в последующих переработках статьи: в русифицированном варианте Кирилло-Белозерской редакции (РГБ, Рогож. 253 и КИХМ 403), в Архангельской редакции и в списке Пандектов (ГИМ, Син. 3).

21 статья. Перенесение «трапезы» (престола)

«Въпросъ. Подобает ли, свящавь трапезу, прѣносити от мѣста на мѣсто и на неи литургисати? Отвѣт. Подобаеть, занеже по нужди есть; хотящии людие не имѣють себѣ упокоина мѣста, но стрещи ю съ страхом и трепетом, въ чистѣ мѣстѣ поставити ю и служити на неи».

Вопрос касается возможности переносить престол с места на место и служить литургию на специально освященной для этого «трапезе». Ответ разрешает такие действия «по нужде», подчеркивая необходимость бережно и благоговейно относиться к перемещаемому престолу.

Митрополит Макарий (Булгаков), комментируя эту статью, обратил внимание на нее как на живое свидетельство тех бедствий и гонений, которые претерпевали русские люди во времена монгольского нашествия [Макарий (Булгаков), кн. 3, с. 146]. Однако данную статью нельзя расценивать как зарисовку из жизни людей, у которых из-за бедствий отправление службы приняло необычную, свойственную лишь русской действительности форму. По сути в рассматриваемой статье речь идет об антиминсах, которые появились в Византии как переносные престолы не позже VIII в. [Никольский, 1872; Желтов, Попов, 2001]. В качестве переносного престола использовались как освященные платы, так и доски [Срезневский, 1874, с. 5]. В раннее время антиминс мог находиться постоянно в определенном храме, для которого был освящен и надписан, если престол в нем не был освящен полным чином; однако антиминс также мог использоваться в качестве переносного алтаря в походах. Лишь в XIII в. в Византии появился особый чин освящения антиминсов [Прилуцкий, 1912, с. 68], однако наличие антиминса не являлось обязательным для храма. Константинопольский патриарх Мануил Харитопул (1217–1222) писал, что антиминс не должен использоваться в церкви с освященным престолом [Никольский, 1872, с. 40]. Точно так же в русских храмах в XIII–XIV вв. использование антиминсов было далеко не обязательным: было достаточно освящения престола по полному чину, и антиминс в этом случае не требовался. Это положение негласно сохранялось до XVII в., когда было окончательно закреплено в архиерейском Чиновнике, изданном в Москве в 1677 г., в основе которого лежал чин Константинопольского патриарха Афанасия III Пателлария [Желтов, 2006, с. 235][124]. Согласно московскому Чиновнику, антиминс необходим только в том случае, если в храме нет освященного престола с мощами: «како освящати антиминсы архиерею, на нихъже священнодѣиствовати священнику во церкви, идѣже не имать