И море, и Гомер – всё движется любовью… - Евгений Михайлович Голубовский

Мне ещё читать и читать эту переписку. Сделаю перерыв. В очереди мемуары, роман… А потом, когда дочитаю, может, вернусь к этому сюжету в своем дневнике.

Читаете ли Вы письма? Пишете ли письма?

Или и письма постигнет участь одесских ванн…

«Из дома вышел человек…»

…Это первая строка стихотворения Даниила Хармса, день памяти которого отмечается 2 февраля.

Несколько дней тому в Петербурге состоялся парад по поводу 75 годовщины снятия блокады. Два года не дожил до того дня Даниил Хармс, находившийся на принудительном лечении в больнице тюрьмы «Кресты» и умерший там от голода.

Да, не угадал он, когда писал детский стишок в 1937 году. Не вышел из дому, а вывели. Хоть ощущение передал точно.

Вот эти стихи, которые были опубликованы в марте 1937 года:

Из дома вышел человек

С дубинкой и мешком

И в дальний путь

И в дальний путь

отправился пешком

Он шел все прямо и вперёд

И все вперёд глядел,

Не спал, не пил,

Не пил, не спал,

Не пил, не спал, не ел.

И вот однажды на заре

Вошёл он в тёмный лес.

И с той поры,

И с той поры,

И с той поры исчез.

Но если как-нибудь его

Случится встретить вам.

Тогда скорей,

Тогда скорей

Скорей скажите нам.

Как вы думаете, что последовало за публикацией такого детского стишка. Правильно. Второй арест. Недолгий. Но зато долгое прекращение печатанья. Вообще.

Вот запись из дневника Даниила Хармса:

«Пришло время ещё более ужасное для меня. В Детгизе придрались к моим стихам и стали меня травить. Меня перестали печатать. Мне не выплачивают денег. Я чувствую, что происходит, что-то тайное, злое. Нам нечего есть. Мы страшно голодаем».

Нет, это ещё не блокада Ленинграда. Это блокада одной квартиры.

Рассказываю о Данииле Ивановиче Хармсе, одном из – не побоюсь громкого слова – выдающихся поэтов, прозаиков XX века, уничтоженных режимом.

Настоящая фамилия Даниил Иванович Ювачёв. Родился 30 декабря 1905 года в Петербурге. Его отец – народоволец, приговорённый к смертной казни, затем смягчённой до каторги на Сахалине. После возвращения из ссылки стал писателем, его личность и судьба привлекли внимание Чехова, Толстого. Так что сын рос в литературной среде и рано начал писать. Повторять фамилию отца не захотел, долго искал себе звучный псевдоним, пробовал – Чармс, Шармс, но остановился на Хармс.

В эстетику заумной поэзии, которой он увлекался, отлично вписывался Даниил Хармс.

В 1926 году, в 21 год он становится членом Союза ленинградских писателей. Собирает вокруг себя авангардную молодёжь. И в 1927 году создаёт литературное объединение ОБЭРИУ – объединение реального искусства. Вот лишь несколько имен обэриутов – Хармс, Введенский, Заболоцкий, Вагинов…

Но уже после первых их выступлений появляется доносительская статья «Реакционное жонглёрство».

Что из того, что Хармс писал: «Я хочу быть в жизни тем же, кем был Лобачевский в геометрии»…

У чекистов было свое представление о математике. За вечер «Три левых часа», где была показана пьеса Хармса «Елизавета Бам», три года лагерей. Потом смягчили – ссылки.

Это был первый арест из трёх.

Вернувшись в Ленинград, Хармс понял, что заумные стихи его родине не нужны, но бросить писать не мог и не хотел. Больше писал прозу. Абсурдную. Где было непонятно, издевается ли он над тем, что происходит, смеётся ли, или считает вообще всю нашу жизнь абсурдом.

Вот к примеру, как он начал рассказ, открывающий его книгу «Случаи»:

«Жил один рыжий человек, у которого не было ни глаз, ни ушей. У него не было и волос, так что рыжим его называли условно…»

Если с Зощенко всем казалось, что разобрались, тот издевается над мещанином, то над кем смеется Хармс? Может, вся наша прекрасная жизнь ему кажется абсурдом…

Конечно, тогда эту прозу не печатали. Хармс и показывал её далеко не всем. Но у него были защитники. Прежде всего Маршак, Житков, Олейников. И они позвали Хармса в детскую литературу.

Успехом пользовались его книги «Иван Иванович Самовар», переведенный с немецкого «Плих и Плюх», совместная с Маршаком книга «Веселые стихи».

Мне кажется, что даже когда Хармс был арестован, умер от голода, все равно дети знали, сужу по себе, – «Жили в квартире сорок четыре…» – стихи про чижей.

После публикации «Из дома вышел человек» положение стало безвыходным. К тому же арестовали Заболоцкого, арестовали и расстреляли Олейникова, Маршак вынужден был уехать из Ленинграда в Москву, умер Борис Житков…

Как рассказывала жена Хармса Марина Малич, как бы ни было трудно, Даниил продолжал работать.

Арестовали в третий раз его 22 августа 1941 года. Уже два месяца шла война, а органы несли свою неусыпную службу. Поступил донос, что у гражданина Хармса упаднические настроения. Что он предвидит голод в Ленинграде. Его бы расстреляли, но он, готовясь к очередным арестам, решил сыграть душевнобольного. Следователь отправил в больницу – на голодную смерть. Хоть, впрочем, так умерли в Ленинграде многие…

Так торопились арестовать, что не опечатали, не забрали бумаги. И жена вместе с одним из обэриутов Яковом Друскиным уложили все рукописи Хармса в чемодан, и Друскин их сохранил.

Сегодня все книги Хармса публикуются по этим спасённым бумагам. И «Избранное», и 6-томное собрание сочинений, бесконечные переиздания детских стихов.

Необычно сложилась судьба жены Хармса. Ей удалось эвакуироваться на Кавказ. И там она попала в станицу, что вскоре взяли немцы. Её и многих других женщин отправили на работы в Германию. После войны она оказалась в Южной Америке, где её нашел один из публикаторов Хармса Владимир Глоцер. Несколько недель бесед стали книгой её воспоминаний.

А вообще литература о Хармсе огромна. Если когда-то считали, что абсурдистская литература зачиналась Ионеско, Беккетом, то теперь первым называют Хармса.

Мне приходилось встречаться с людьми, знавшими его, дружившими с ним. Я публиковал их воспоминания Общался с женой Николая Олейникова, с художником Борисом Семеновым, с Эриком Гернетом, сыном писательницы Нины Гернет. О Хармсе все рассказывали с нежностью. Его чудачества были остроумны, он в любой компании становился центром розыгрышей, небудничной жизни. Человек – праздник.

Боюсь призывать – читайте Хармса.

К Хармсу нужно подступаться бережно. Приучать себя к его юмору.

Но, когда войдёте в его мир – откроете много нового и в себе.

Замечательно читал рассказы Хармса Рома Карцев. Навсегда