В его глазах - Анна Ардо

Я аккуратно потянулась к рамочке. Она оказалась довольно тяжёлой, прямо-таки внушительной — такой и убить случайно можно. Сначала я удивилась только её весу, но затем перевернула картинкой к себе и едва не выронила предмет. Потому что на фото оказался Станислав. Но не один.

Рядом с ним стояла молодая красивая женщина со светлыми волосами и ещё более светлой улыбкой, которая была обращена к Адлеру. И он в свою очередь улыбался — чисто, открыто, любовно. Одной рукой обнимал женщину, а второй — крохотную девочку лет трёх, доверчиво прижавшуюся к груди Станислава.

Глава 39

Наверное, я бы закричала. Но вместо этого продолжала глядеть на изображение, с которого Станислав улыбался не мне, где он был настолько радостен и светел, что его легко было принять за кого-то другого. Но, увы, это был Адлер, вне всяких сомнений.

— Что ты делаешь?

Я оглянулась на голос. Стас стоял у входа в ванную, обёрнутый в полотенце вокруг бёдер. Его тело источало жар только что принятого горячего душа. Едва различимые завитки пара кружили над его мощными дельтами, стелились по широкой груди.

Но я больше не замечала ни красоты, ни того, как переменилось его лицо, сделавшись вмиг суровым и чёрствым.

Адлер стремительно очутился рядом и молниеносно выдрал рамку из моих рук. Чуть пальцы мне не оторвал, но я даже не пискнула. Просто стояла в одной позе, глядя на него и ища ответы на вопросы, таранившие мой мозг.

— Тебе кто разрешил?! — рявкнул Станислав, пригвождая к полу силой своего окрика. — Я запрещаю тебе трогать мои вещи!!!

— Что?.. — у меня потемнело перед глазами. Зрение заволокло мутной дымкой. — Ты… женат?..

— Тебя это не касается, поняла?! — он орал на меня в ярости, возможно, готов был даже ударить. И вовсе не с целью БДСМ-игры. Ни тени сочувствия, ни следа того умиротворённого понимания, которое обнимало нас обоих в постели, не осталось в помине. — Ты что себе позволяешь?! Решила, что ты тут теперь полноправная хозяйка?!

— Прекрати… — я задохнулась от ужаса и омерзения. — Ты должен был мне сказать…

— Я ничего тебе не должен!

— Но мы… мы… — слова разметались как бисер из дырявого пакетика. Я не могла ни собрать их, ни вычленить хотя бы одно подходящее… — Как ты можешь?.. Мы ведь…

— Что «мы»?! — прогремел Адлер. — Трахались?! И что?! Ты знаешь, скольких я трахал?! Думаешь, ты какая-то особенная?!

Голова моя вжалась в плечи. Слёзы исполосовали лицо. Он что-то ещё кричал, размахивал руками, то ли угрожал, то ли обзывал, то ли унижал… Не знаю. Я не слышала. Мне стало так больно, что любая другая боль в тот миг показалась бы комариным укусом.

— Если ты ещё раз!..

— Нет, — оборвала я нескончаемый крик. — Никакого другого раза не будет.

— Прекрасно, — плюнул Станислав.

Подошёл к столу, рывком выдвинул ящик, бросил туда рамку с фото и достал какие-то купюры, швырнул их на стол, не глядя.

— Надеюсь, этого хватит. Забирай и проваливай, — заявил Станислав. — Захочешь обратно — тебе придётся меня сильно попросить.

Я бросила взгляд на стол. Точную сумму определить было трудно, но там точно было больше, чем в прошлый раз. Значительно больше. Может, в два, а то и в три раза. Скорее всего, для хозяина «Империала» эта сумма вообще не являлась сколько-то значимой, так — мелкий кэш на карманные расходы. Однако для эмигрантки вроде меня этих денег бы хватило на несколько месяцев вполне приемлемой жизни.

И всё же я не притронулась к купюрам. Отошла от стола на шаг, посмотрела прямо в лицо Станиславу. Он тоже глядел в упор.

— Ну? Чего ждёшь? — прорычал нетерпеливо. — Особое приглашение нужно?

— Подавитесь своими деньгами, — вмиг охрипшим голосом произнесла я.

— Моими? — он вскинул бровь. — Это твои деньги, Куколка. Ты хорошо их отработала. Заслужила, — Адлер едко усмехнулся, выгнул бровь, издевательски сощурился. — Я закрою глаза на твой глупый проступок. Так что бери и не выделывайся.

— Где моя одежда? — сдавленно проговорила я.

Усмешка мгновенно превратилась в хищный оскал.

— Иди так.

— Где моя одежда? — я повысила голос, стремясь говорить увереннее, но в реальности слова эти прозвучали беспомощного и пискляво.

Станислав снял трубку с телефона на столе, нажал несколько кнопок, что-то проворчал быстро, тут же сбросил звонок и уставился на меня.

— Давай, Аника, — он брезгливо подвинул раскиданные на столешнице купюры пальцем в моём направлении. — Подбирай свои копейки, а тряпьё твоё сейчас принесут.

Я не шелохнулась. Может, и дышать перестала, пока позади не раздался стук. Адлер прошёл мимо меня, словно я была статуэткой, которая давно ему осточертела. Через минуту он сунул мне под нос пакет с вещами. Я подхватила налету, проверять, конечно же, ничего не стала и больше не смотрела в голубые глаза, которые проедали меня взглядом в ожидании дальнейших действий.

Да собственно, никаких действий и не последовало. Переодеться я могла в любом туалете «Империала», тут имелось их с избытком. А то, что буду ходить по клубу в неглиже, в одном тонком одеяле — так никто и не обратит внимания, тут и не такое можно увидеть порой.

Я развернулась к двери. Молча направилась кратчайшим путём на выход.

— Аника, — повелительно раздалось за спиной.

Я остановилась, но так и застыла спиной к говорящему.

— Ты кое-что забыла, Куколка.

— Всё, что мне нужно, у меня есть, — снова сделала шаг, но Станислав вновь заставил притормозить.

— Не дури, — это прозвучало как приказ, жёсткий приказ, требующий беспрекословного повиновения. — Ты пошла на это ради денег, я тебе их даю. Твои капризы тут неуместны. Бери. Купишь себе новые вещи или что там обычно покупают себе девчонки.

Я сделала глубокий-глубокий вдох, с трудом разомкнула плотно сжатые челюсти.

— Лучше купите подарок. Для своей дочери. И жены, — с этими словами я открыла дверь и вышла прочь.

Глава 40

Слабая надежда ещё билась в моей душе, когда я шла по коридору в сторону уборной. Надежда, что Станислав одумается, бросится за мной следом, извинится за свою грубость. Может, не сразу, но я бы простила его. Разумеется, ни о каких дальнейших отношениях речи идти уже не могло, но ведь лучше расстаться на более мирной ноте, хотя бы не врагами.

Однако все мои наивные фантазии мгновенно улетучились, как только московский промозглый ветер насквозь пробрал меня холодом, заморозил до самых костей. «Империал»