Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей - Стефан Владимирович Машкевич

уголовной ответственности 7 человек, у которых обнаружили исчезнувшие из этой квартиры вещи{346}. Но украли не только вещи. Из письменного стола Оберучева похитили бумагу и конверты с бланками командующего войсками и главного начальника военного округа. Оберучев вынужден был издать по этому поводу особое предостережение: «[С]читаю необходимым <…> просить относиться с особой осторожностью к письмам, написанным на бланках главного начальника киевского военного округа и в конвертах с бланком командующего войсками киевского военного округа»{347}. Написали ли аферисты хотя бы одно такое письмо, неизвестно.

Следствие по делу полуботковцев было поручено следователю по особо важным делам А. П. Новоселецкому. По делу были изначально привлечено около двадцати человек, в том числе весь исполнительный комитет полка в составе председателя – прапорщика Майстренко и членов: прапорщика Стреленко, рядового Сподаренко, рядового Осадчего, ефрейтора Квашенко, сотенные командиры и другие солдаты. Арестованным было предъявлено обвинение по статьям 13 и 263 Уложения о наказаниях (восстание). По ходу следствия выяснилось, что около сотни из пяти тысяч бойцов них были лицами «с богатым уголовным прошлым» – присужденные к разным срокам каторжных работ за убийство, поджог, разбой… Один из них судился семь раз{348}. Этим можно объяснить некоторые особенности поведения восставших.

Ленин, как известно, избежал ареста, а министр юстиции Переверзев, опубликовавший документы, позволявшие предъявить большевикам обвинение в государственной измене, в результате был вынужден уйти в отставку. Вслед за ним 7 (20) июля ушел в отставку князь Львов, и министром-председателем Временного Правительства стал Керенский.

Арестованных разместили в Косом Капонире. Следствие двигалось медленно; казалось, власти были заинтересованы «спустить дело на тормозах». Подследственные жаловались властям: «Уже два месяца мы сидим в Косом Капонире без всякого результата»{349}. Освобождены они были, без всякой мотивации, в начале ноября{350}. Основную же массу бойцов наконец отправили на фронт. 14 (27) июля выехала полковая канцелярия и офицеры, 29 июля (11 августа) Киев покинул последний эшелон. Хотя Центральная Рада добилась того, чтобы полк отправлялся как единое целое, и вручила солдатам свое знамя{351}, Михаил Майоров утверждал: «Уходя из Киева, они посылали проклятия Центральной Раде, называя ее буржуазной и обещая помочь большевикам в борьбе с Временным Правительством, если это понадобится»{352} (трудно сказать, насколько этим словам можно доверять).

В передовой статье «Киевлянина» за 7 (20) июля, еще до окончательного разоружения полуботковцев, сравнили киевскую попытку путча с петроградской. Автор прошелся (как оказалось, вполне пророчески) по адресу петроградских социалистов, которые «погубят Россию, погибнут сами – но охранят “товарища” Ленина и свою партийную неприкосновенность». Предупредив, что не желающие «обижать» большевиков социалисты приведут страну к краху, автор поставил петербуржцам в пример киевлян:

В Киеве люди оказались решительнее, и вышло, что справиться со всякого рода анархическими выступлениями вовсе не так трудно. Можно и от огня дом отстоять, но не тогда, когда уже крыша провалилась, а пожарный обоз только собирать начинают{353}.

Путч полуботковцев: кто и зачем?

Если фактическая сторона этой истории хорошо выяснена, то с «закулисной» стороной не всё понятно – и всей правды мы, видимо, не узнаем никогда. Кто подбил полуботковцев на выступление?

Для советской историографии (О. Н. Знаменский) всё было просто и ясно: «Не подлежит сомнению, что эти офицеры были представителями Украинского войскового генерального комитета»{354}. Полностью исключить эту версию нельзя. По крайней мере некоторые члены этого комитета были, по всей видимости, против какого бы то ни было соглашения с Временным правительством (во время переговоров, 30 июня (13 июля), они в знак протеста несколько раз покидали зал заседаних и проводили свои совещания){355}. Но и конкретных аргументов в пользу своей версии Знаменский не приводит (что и неудивительно: его задача, в 1964 году, была не в том, чтобы установить истину, а в том, чтобы заклеймить «буржуазных националистов»).

Как было сказано, и название полка имени Полуботка, и его политическая позиция восходят к военному клубу имени Полуботка. Это наводит на естественную мысль о причастности к событиям Николая Михновского. Такая версия тем более заслуживает внимания, потому что Михновский в указанный период вступил в конфликт с Центральной Радой и вышел из состава Генерального военного комитета. Его позиция была радикальной: он хотел независимости Украины «здесь и сейчас», а в выборе методов своей деятельности он и раньше не стеснялся: еще в 1900 году он открыто говорил о «необходимости террористической акции», а в 1904 году боевое подразделение основанной им Украинской народной партии успешно осуществило одну такую акцию (взрыв памятника Пушкину в Харькове){356}. В свете этого Михновский прекрасно подходит на роль организатора киевского путча. Более того: доподлинно известно, что летом 1917 года Михновский был арестован и отправлен на Румынский фронт. Сделано это было, по-видимому, при участии Винниченко и Петлюры, которые предпочли избавиться от опасной, в разных отношениях, личности. Наконец, план организации полка имени Полуботка на удивление напоминает план создания полка имени Богдана Хмельницкого, инициатором которого был Михновский. Однако прямых доказательств его участия в планировании путча нет. Ни в одной газетной публикации, ни в одном мемуарном свидетельстве, ни тем более в следственном деле полуботковцев Михновский не упоминается. Более того, неизвестна даже дата его ареста и высылки; не исключено, что это произошло еще в июне, до выступления полуботковцев{357}. Таким образом, Михновский остается вероятным кандидатом на роль «темной силы» – но не более того.

Существует «комбинированная» версия участника самих событий – насколько известно, единственного, оставившего о них воспоминания – полуботковца М. Падалки: по его утверждению, инициаторами были члены клуба имени Полуботка (Михновский, Лукьянов, Павелко) и некоторые члены Генерального военного комитета и Центральной Рады (Горемыка и другие). Заметим также, что по одному из свидетельств (об этом ниже), полуботковцы планировали, заняв Киев, подчиниться Центральной Раде. Явных противоречий в этой версии не видно – но и конкретных свидетельств Падалка не приводит. Трудно сказать, насколько ему можно верить{358}.

Наконец, нельзя обойти вниманием версию Павла Милюкова. В своей «Истории второй русской революции», рассказывая о киевском путче, он утверждает: «Таким исключительным моментом, вскрывающим подпольную работу большевиков на Украйне, явилась подготовка движения, стоявшего в несомненной связи с Петроградским восстанием 3–5 июля»{359}. Наибольший же интерес в его изложении представляет документ под названием «План работ 2-го укр. полка имени Павла Полуботка с 3 на 4 июля 1917 г.», который, как говорит сам Милюков, «попа[л] случайно не в те руки, для которых