Василий Чуйков - Николай Александрович Карташов

Все попытки полков дивизии вырваться из окружения начиная со 2 по 4 января оказались безуспешными. Для продолжения боевых действий у дивизии не осталось ни боеприпасов, ни фуража для лошадей, ни продовольствия. Командование соединения в лице командира комдива Виноградова и начальника штаба полковника Волкова потеряли управление войсками. Находясь в такой ситуации, они 4 января обратились к Чуйкову за помощью. Командарм и сам понимал, что только резервы могут спасти дивизию от катастрофы. Но в его распоряжении имелись лишь один стрелковый батальон, гаубичный артиллерийский полк и 5 рот, сформированных из только что прибывшего пополнения. И тем не менее эти последние резервы Чуйков направил на выручку дивизии. Однако прорвать такими малыми силами кольцо не удалось.

Чуйков хорошо понимал, что дивизию любыми путями нужно спасать. О сложившейся ситуации он подробно доложил в боевом донесении наркому обороны и попросил его об отводе дивизии:

Главкому – Маршалу Советского Союза тов. Ворошилову Боевое донесение № 092/оп Штарм-9 Ухта 04.01.1940 21.00

1. положение двух стрелковых полков и одного артиллерийского полка 44 сд продолжает оставаться очень тяжелым. Завалы на 23 километре до сих пор остаются у противника и подвоз питания нарушен с утра 02.01.1940

2. Вчерашняя обманная информация начштаба 44 сд Волкова, которая раскрылась только сегодня в три часа, еще больше ухудшила положение. Он 17.00 03.01.1940 донес, что завалы ликвидированы, части соединились, продовольствие и боеприпасы подвозятся, все это оказалось ложным.

3. Командир 44 сд сегодня доносит: продфуража нет, боеприпасов осталось на один день, решил биться в тылу и освободить дорогу.

4. Сегодня подбросили самолетами немного галет, рекомендуем пускать в пищу коней и приказал в обход завала проложить новую дорогу с севера.

5. 9 рота 305 сп находилась 7 км южнее 19 км Важенваар-ской дороги, 3 и 4 января вела тяжелый бой с противником, сейчас связи с ней нет. Высланная на помощь 7 рота с танком в 2,5 км к югу от 19 км ведет бой с отрядом финнов, пробиться вперед не может, танк подбит.

6. авиаразведкой установлена вновь проложенная дорога от Хюрюнсалми к озеру что юго-восточнее Суомуссалми 15 км, по-видимому соединяется с дорогой, идущей от Кухмониеми на север. По этой дороге двигаются груженые автомашины и по-видимому подвозятся свежие силы во фланг и тыл 44 сд.

7. около 2 батальонов 25 сп с танками, артиллерией под руководством комбрига Виноградова с запада, около батальона с броневиками с востока. 3 и 4 января не могли очистить завалы и пробиться друг к другу навстречу. Резервов больше нет.

8. Считаю положение 44 сд очень тяжелым и если к 4.00 05.01.1940 очистить дорогу не удастся и давление противника с юга на стык дорог у 19 км усилится – прошу разрешения части 44 сд отвести на новый оборонительный рубеж восточнее 19 км.

Командующий 9 армией комкор Чуйков

Член Военного Совета 9 Армии майор Фурт.

Но Ставка эту просьбу отклонила, что еще больше расширило масштабы трагедии. Более того, Чуйков получил секретную «ответку» – «приказание Генерального штаба командующему 9-й армией о мерах по выводу 44-й стрелковой дивизии из окружения», подписанном начальником Генерального штаба командармом 1-го ранга Б.М. Шапошниковым:

№ 0965, 6 января 1940 г. 22 ч 45 мин.

Ставка указывает, что Виноградов ведет себя позорно. Материальную часть противнику не оставлять. За оставление материальной части 44 сд, имея в своем распоряжении резервный батальон, будете отвечать Вы лично, тов. Чуйков. Ставка требует от Вас, тов. Чуйков, взять управление крепко в свои руки и организовать вывод 44 сд с материальной частью, ибо потеря ее означает, что противник использует ее против вас же. Проявите волю и решительность, тов. Чуйков, по оказанию помощи 44 сд. Виноградову дайте немедленные и в самом решительном тоне указания обороняться до последнего человека, но ни одного тяжелого орудия, даже ни одного пулемета не оставлять противнику. Продовольствие ему подбросьте…

Ставка все-таки дала «добро» на отвод войск. Комдив Виноградов, получив приказ от Чуйкова, дал команду дивизии отступать. Одна из разрозненных групп бойцов ушла на север, через озеро Кианта, но большинство отходивших красноармейцев в пути замерзло. Остальные группы двинулись на восток, где были встречены мощными заслонами противника. Еще часть остатков дивизии отошла к границе. Кроме того, после завершения боевых действий, финские военнослужащие отлавливали оставшихся в живых, большей частью раненых и обмороженных, красноармейцев.

Потери 44-й стрелковой дивизии оказались тяжелыми. Из почти 14 тысяч бойцов и командиров погибло и пропало без вести от 4 тысяч (по советским данным) до 9 тысяч (по последним финским данным) военнослужащих. Потери материальной части составили: 37 76-мм пушек, 16 122-мм гаубиц, 25 45-мм пушек, 37 танков Т-26 и Т-38, 150 автомашин, 280 станковых и ручных пулеметов.

Какие горькие чувства были в голове Чуйкова, можно только догадываться. Вины с себя он не снимал, хотя на нем этой вины как раз и не было. Неделя прошла, как Чуйков принял армию. Даже не успел еще толком осмотреться на новом месте. Вся каша заварилась без него еще три с лишним недели назад. Приказы на позорное наступление не он отдавал, какой может быть с него спрос? И тем не менее гнетущие мысли скребли и выворачивали наизнанку душу. В первую очередь жалко было тысяч бойцов и командиров, которые навсегда остались лежать в снегах и непроглядных лесах чужой страны. Ведь могли их вывести из окружения… Могли…

Спустя несколько месяцев, в апреле, на совещании при ЦК ВКП(б) начальствующего состава по сбору опыта боевых действий против Финляндии Сталин вспомнит о трагедии дивизий 9-й армии. И не только 163-й и 44-й дивизий. Между Сталиным и Чуйковым состоится долгий диалог. Вождь не раз упрекнет командарма за его упущения. Вот лишь некоторые эпизоды их диалога:

СТАЛИН. У вас сколько было частей против противника?

ЧУЙКОВ. В момент окружения было 8 рот, 2 батальона и полк НКВД. Потом вся 54-я горнострелковая дивизия и 163-я стрелковая дивизия плюс полк НКВД, всего 4 полка.

СТАЛИН. А лыжные батальоны?

ЧУЙКОВ. Их прибыло 5 батальонов.

СТАЛИН. Вот сосчитайте, у вас в 3 раза больше получается.

ЧУЙКОВ. Правильно, тов. Сталин, но противник к этому времени создал такие укрепления, которые 6-дюймовой артиллерией еле брали.

СТАЛИН. Не верю.

ЧУЙКОВ. Это подтверждали работники политуправления армии, работники штаба армии, которые своими глазами видели и проверяли эти укрепления.

СТАЛИН. В районе 7-й армии бетоноартиллерийские сооружения 6-дюймовая разбила. У вас ДОТов перед собой не было? У вас много было камня, земли, могли быть в этих местах граниты, было около трех дивизий, окружена была лишь одна дивизия, а сюда телеграммы шлете – партии Ленина – Сталина, герои сидят, окружены, требуют хлеба. Кормить людей нужно. Снаружи еще дивизия, затем около 1 тыс. человек пограничников – старых солдат, полк, затем четыре или больше батальонов. Батальон – это 800 человек?

ЧУЙКОВ. 750 человек.

СТАЛИН. Лыжные батальоны, артиллерия, а у противника меньше артиллерии, у нас больше артиллерии, а они пренебрегают артиллерией.

ЧУЙКОВ. Артиллерия была использована.

СТАЛИН. Была использована и все-таки ничего не добились, посылались телеграммы – партии Ленина – Сталина, сидели, кормили дармоедов. Как у вас, еще героев нет?

ЧУЙКОВ. Никак нет.

СТАЛИН. Каждый, попавший в окружение, считается героем.

ЧУЙКОВ. Пробиться не удалось.

СТАЛИН. Пробиваться не хотели.

Но все это будет впереди. Пока же разбирались в причинах разгрома 44-й стрелковой дивизии. Всю вину за поражение военное руководство возложило на командира дивизии комбрига А.И. Виноградова, начальника политотдела полкового комиссара И.Т. Пахоменко и начальника штаба полковника О.И. Волкова.

«Главным обвинителем» командования 44-й дивизии выступил заместитель наркома обороны – начальник Политического управления РККА Л.З. Мехлис, присланный на Ленинградский фронт в качестве представителя высшего военного командования. Имя Мехлиса стало нарицательным в армейской среде, поскольку он являлся одним из организаторов массовых репрессий командного и политического состава Красной армии. За глаза Мехлиса называли «оком Сталина», «инквизитором Красной армии», а его аппарат «клеткой с бешеными псами». Надменный, уверенный в собственной непогрешимости, он видел происходящее либо в белом, либо в чёрном цвете. Пользуясь доверием