XX век. Уроки истории. 1900-1939 - Егор Станиславович Холмогоров

союза, и московским городским головой Челноковым. Это также была общественная структура, в которой объединились общественники со стороны земств и городского самоуправления. Официальное обоснование было в том, что они заботятся о раненых, о мобилизованных, о снабжении армии всем необходимым.

При этой организации были специальные уполномоченные офицеры, прозванные в народе «земгусарами», которые носили квазивоенную форму, над чем многие смеялись. Деятельность Земгора, как и деятельность ВПК вызывала много вопросов, потому что там было больше пиара, чем действительной помощи фронту.

Существовали эти организации преимущественно на правительственные субсидии. Олигархи не вкладывали свои собственные средства на помощь армии, а брали деньги у государства и говорили, что распоряжаются ими намного лучше, чем государственные чиновники.

При этом очень часто на фронт привозились вещи из интендантства, на которые попросту переклеивались ярлычки. Эти организации систематически создавали атмосферу нетерпимости и ненависти к «бездарному правительству». Это постоянно звучало на их съездах, это постоянно звучало с трибуны Государственной Думы.

Центром оппозиции в Думе был "Прогрессивный блок", созданный в 1915 году (235 депутатов из 422). Его спонсором был депутат и крупный олигарх Коновалов, политическим покровителем Гучков, покинувший к тому времени Думу, а политическим лидером Милюков. В самом этом образовании были представлены самые разные силы – от либерала Милюкова до националиста Шульгина и даже недавнего монархиста-черносотенца Пуришкевича, формально в блок не входившего, но сомкнувшегося с ним по большинству вопросов.

Здесь стоит сказать о главном лозунге «прогрессистов» – о необходимости «правительства народного доверия». Для сравнения, кадеты выступали под лозунгом «ответственного министерства» – это когда Дума утверждает министров и премьеров, как в Британии. Прогрессивный блок взял эту идею и заменил более обтекаемым лозунгом. В их понимании это правительство должно было состоять их тех, кому доверяет их сообщество.

В премьеры прогрессисты намечали Гучкова, либо же того, за кем он будет стоять. Например, такая фигура, как военный министр генерал Поливанов – абсолютно гучковская креатура. Его на военное министерство назначили после того, как удалось убрать ненавистного и неприятного Гучкову генерала Сухомлинова. Это было сделано сразу после мерзкого «дела подполковника Мясоедова», жандармского офицера, с которым Гучков давно находился во враждебных отношениях, даже стрелялся на дуэли и ждал повода отомстить. Мясоедова обвинили в том, что он «германский шпион» и приговорили к смерти, а покровительствовавшего ему Сухомлинова вынудили уйти в отставку и его заместил гучковский ставленник Поливанов, который, впрочем, в министрах не удержался.

Один из членов Государственной думы Василий Маклаков написал знаменитую статью «Трагическое положение», опубликованную в 1915 году в газете «Русские ведомости». В ней говорилось о «безумном шофёре», который «править не может», «ведёт к гибели вас и себя», но «цепко ухватился за руль» и не пускает людей, «которые умеют править машиной», причём, всё это происходит на узкой дороге над пропастью. Далее задавался вопрос, как поступить: вырвать на скорости руль, рискуя при этом подвергнуть смертельной опасности всех остальных едущих в машине людей, или же ехать дальше, отложив попытку до более спокойного времени? Сам автор склонялся к тому, что лучше всего сейчас отложить все счёты с властью до победы над внешним врагом. По сути же это была откровенно подстрекательская статья о том, что царское правительство и сам Император – это и есть тот самый «безумный шофёр».

И вот на фоне этой атмосферы ненависти шла кампания по дискредитации Государя и Государыни, связанная с личностью Григория Ефимовича Распутина, крестьянина из Сибири, который был странником, человеком очень религиозным и обладавшим исключительно мощным гипнотическим, целительским и предсказательским дарованием, благодаря которому он смог приблизиться к Царской Семье.

Особенно близко относилась к нему Императрица, называвшая его «Нашим Другом», ценившая его духовные наставления и его практическую помощь по поддержке Цесаревича Алексея, который был тяжело и неизлечимо болен гемофилией – несвёртываемостью крови. Распутин умел эти кровотечения останавливать.

Для абсолютного большинства общества болезнь Цесаревича была тайной, о ней широко не сообщали. Поэтому появление такого человека как Распутин со стороны выглядело дико. Люди, вроде Гучкова, всё прекрасно знали о подлинной роли Распутина, но сознательно действовали ради дискредитации монархии, спекулировали на этом, не сообщая никому истины.

Распространялись всё более дикие слухи: сначала, что Царская Семья в руках каких-то «тёмных сил», в руках сектанта-оккультиста. При том, что никаким сектантом Распутин не был. Один из ближайших соратников Ленина профессиональный сектовед Владимир Бонч-Бруевич специально исследовал Распутина и написал целое послание о том, что ни к какой секте тот не принадлежит. Потом, во время войны работа врагов монархии стала уже более грубой – началось массовое распространение слухов о том, что Распутин, якобы, любовник Царицы, что во дворце будто бы происходят оргии.

Самое ужасное, что даже царские родственники поддерживали эту психопатическую атмосферу и дружно травили Александру Фёдоровну, у которой был непростой, несветский характер. Императрица была человеком очень религиозным, очень закрытым, очень замкнутым, нетерпимым к чужому мнению.

При этом у Государыни было очень доброе и чуткое сердце, она прекрасно проявила себя как великолепная медсестра в годы войны, занимавшаяся уходом за ранеными. Она сутки проводила в госпиталях, ассистировала при операциях, причём, даже самых сложных, потом долго утешала больных.

А вот управляться со светскими кумушками при дворе была неспособна и не имела к тому ни малейшего желания и стремления. В результате всё это придворное сообщество её откровенно ненавидело. В сочетании с тем, что она считала ниже своего достоинства объясняться по поводу Распутина, это дополнительно придавало напряжения и без того наэлектризованной атмосфере.

И не стоит забывать, что те структуры, которые действовали сначала во время французской революции, а затем и русской были очень похожи и работали по похожим шаблонам. Как во всех нынешних цветных революциях, организованных и проводимых при активном участии США, есть один и тот же шаблон, точно также можно увидеть откровенное единство шаблона между тем, как проводилась революция в конце XVIII века во Франции и тем, как проводилась революция в начале ХХ века в России.

Во Франции таким же объектом общей ненависти и клеветы была французская королева Мария Антуанетта. Для прямой атаки на монарха у масс было слишком монархическое сознание, а вот на супругу монарха оно распространялось уже в меньшей степени. Монарха атаковали через атаку на его жену.

Эта кампания привела к значительному падению престижа монархии и царской семьи среди военных, среди политического класса, даже среди придворных. Это истончало всю государственную конструкцию. Когда офицер принимал решение, применять силу против рабочих, идущих с плакатом против самодержавия, или же нет, у него всплывала в уме