Путь Инквизитора. Том 3. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

— Я помню, тот кинжал у меня.

— Вот… Принцесса будет спать в телеге, так вы ту телегу поставьте в центр лагеря, и чтобы костёр горел рядом, сами ни на шаг от неё. И людей отпускайте лишь по одному от неё. Её жизнь я поручаю вам.

— Не волнуйтесь, сеньор, — отвечал ему оруженосец в том тоне, в котором разговаривают люди почти близкие, — буду следить за нею всю ночь, не засну, вы же знаете, я крепок, а спать лягу, как рассветёт.

Волков кивнул и произнёс:

— И ещё… Она женщина, но ей тоже нужно будет отходить по нужде. А везде вокруг будут люди, солдаты; она решит отойти подальше или пойти к солдатским нужникам, так вы ей того не дозволяйте, я не хочу, чтобы она ночью отходила от лагеря, как и таскалась по соседним кустам.

— О, — это, кажется, для фон Готта оказалось проблемой. — И что же мне тогда делать?

— Не знаю, придумайте что-нибудь; и будьте деликатны, она может стесняться, так вы сами спросите, не нужно ли ей по нужде, служанок у неё тут нет, в замке я был ей за служанку, а теперь вы побудьте.

— Господь всемогущий! — начал оруженосец. Настроение у него, видно, испортилось. — Уж лучше бы мне с вами в рейд пойти.

— Не ищите лёгких путей, друг мой, учитесь обходиться со знатными дамами, — усмехается генерал, — вдруг вам повезет и встретите вы богатую да знатную, и, может быть, вам тогда не придётся половину жизни спать в обозных телегах.

Он уже хотел попрощаться с маркграфиней, так она сама едва дождалась, когда он закончит с фон Готтом, и подошла к нему.

— Барон, я вижу, солдаты поели и собираются куда-то, кажется, первые уже уехали. Прямо в ночь.

— Я говорил вам, Ваше Высочество, хочу дойти до ближайшей деревни, она тут недалеко, за горой; до зари, думаю, там будем. Сдаётся мне, что нечестивое семейство в той деревне притаилось. Уж очень хочется их схватить, отвезти в Швацц, вам на суд.

— Кажется… — она поглядела на суету, что была в ночном лагере, — вы велели запрячь карету?

— Да, я поеду в карете. Устал, признаться.

— Барон, — в её голосе появилась те интонации, которые опытная женщина использует, чтобы получить от мужчины желаемое, — дорогой, — она стояла близко, не будь вокруг людей, принцесса, может быть, даже и прикоснулась бы к нему. Возможно, взяла бы за руку. — Может быть, вы возьмёте меня с собой? Я не займу много места в карете.

Как ни ласкова она была, как ни очаровательна, но на сей раз её теплота в обращении, это замечательное слово «дорогой» не поколебали его.

— Даже и не просите о том, Ваше Высочество. Я, пока мы были в башне, с ума сходил от мысли, что с вами что-то может произойти. Уж больше подобных мыслей не вынесу. Я иду на дело военное, в набег, в рейд. И в деле том женщинам не место. Мне о войне надобно будет думать, а не о том, как вас спасать, случись что. Нет! Вы останетесь тут.

Но она не отступала и продолжала всё тем же женским тоном, что размягчает мужские сердца:

— Просто там, в башне, я много молилась, и когда заснула, там мне во сне явился ангел, и ангел тот молвил: будь при муже том, и ты спасёшься и увидишь своих дочерей.

Но даже ангел Волкова не пронял.

— Ваше Высочество, жёнам в рейде места нет; может статься, что придётся нам обратно бежать от врага. И вам безопаснее остаться тут, в лагере, при полковнике Брюнхвальде и при фон Готте, они за вас готовы жизни свои положить, — и тут он не побоялся и движением, которое в темноте и суете сборов никто не могу увидать, взял её за руку. — Не волнуйтесь, принцесса, всё будет хорошо, я скоро вернусь, солдаты говорят, что меня ведёт Бог, не зря они меня прозывают Дланью Господней.

И она не отняла своей руки, а лишь вздохнула невесело. И тогда генерал наклонился и поцеловал ей руку. И почти прошептал:

— Обязательно вернусь, ведь вы ещё не расплатились со мною, принцесса.

И пока он целовал одну её руку, она, оглядевшись быстро вокруг — не смотрит ли кто, — протянула ему и вторую: и эту тоже целуйте.

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

Начальником быть хорошо. Можно бросить в карету перину, снять горжет и поножи, вытянуть ноги и… спать. Каретой управляет солдат, рядом с каретой Кляйбер верхом. Волков решил приблизить этого умелого, храброго и расторопного кавалериста. Награду, обещанную за побег из замка, он ему ещё не выдал, но высказал пожелание Брюнхвальду, чтобы тот произвёл Кляйбера в сержанты и подготовил генералу на подпись кавалерийский сержантский патент на имя солдата. Полковник обещал всё сделать, как только выдастся минута. Кавалерист был счастлив, когда о том узнал. Сержант кавалерии — это вам не сержант какой-то там пехоты, это ближний круг рыцарства, почти прапорщик.

В общем, Кляйбер готов был стараться и дальше, пока господин генерал изволил почивать в карете. Тут же недалеко был и Вилли, а впереди отряда ехал майор Дорфус. Он внимательно следил за огнями, что появлялись впереди. То замыкающий сержант отряда капитана Неймана указывал главному отряду направление, чтобы тот не сбился с пути в темноте и тумане, сползавшем с гор. А дорогу перед отрядом Неймана проверял кавалерийский разъезд капитана Вилли. В общем, все они обеспечивали генералу спокойный сон три-четыре часа до самого поворота направо, до подъёма, который вёл в горы на Мемминг.

Время шло уже к утру, было самое-самое предрассветное время, ночные птицы уже смолкли, утренние ещё не проснулись, так как солнце из-за гор на востоке ещё и луча не показало, когда к карете генерала подъехал майор Вилли и, заглянув в темноту кареты, сообщил командиру:

— Господин генерал, Мильке сообщил, что видит огонь на пригорке. Костерок кто-то палит. Пленный говорит, это как раз то место, где сержант колдунов велел выставить секрет.

Волков глубоко спал, как не спал давно, но совсем не выспался, то ли от прежней, многодневной усталости, то ли от горного воздуха.

Он так ещё бы поспал, может, даже до обеда. Но теперь уже пришло его время. Он встряхнул головой и спросил:

— Они, что же, в секрете костёр палят?

— Да то не солдаты, то стража замка, — небрежно пояснил Вилли. —