Муравьи революции - Петр Михайлович Никифоров

К заводу мы стати подходить перед вечером. Из завода навстречу нам выехал отряд стражников. Мы от неожиданности растерялись. Литература, чтобы ей провалиться, сразу стала что свинец. Виктор выругался: и здесь «духи». Сколько же этой нечисти на Руси развелось!

— Кажется, сели, — невесело ответил я.

Шли мы, однако, не останавливаясь.

Стражники подъехали и окружили нас со всех сторон.

— Куда идёте?

— На завод работать.

— Ваши документы.

Мы вытащили документы и предъявили.

— Зачем на завод прёте?

— Зачем? Работы ищем. Зачем больше на завод пойдёшь?

Старший вернул нам паспорта, скомандовал, и стражники ускакали к заводу.

— Сошло, кажется?

— Похоже, что сошло. Вот идиоты, не догадались в лесу зарыть нашу кладь. Хорошо, что балбесы… — На этом я оборвал. Навстречу нам скакал стражник.

— Идём, старший велел в канцелярию.

Пришлось идти. Под конвоем верхового стражника мы шествуем мимо завода. Рабочие, только-что окончившие работу, разглядывали нас с любопытством.

— Чего это их зацапали?

— Беспаспортные, должно быть.

Пришли в канцелярию. За столом сидит урядник.

— Откуда, пташки?

— Из Самары.

— Зачем?

— Работы ищем.

— Документы смотрел? — обратился он к старшему.

— Смотрел. В порядке кажись.

— Давайте!

Мы подали наши документы. Он внимательно просмотрел их и вернул нам обратно.

— Что в котомках?

— Известно что: бельё, хлеб.

— А ну, посмотрите, — обратился он к стражникам. Сняли с нас наши котомки, стражник запустил туда свою лапищу и извлёк целую кипу прокламаций. Второй тоже. Так они, не торопясь, выпотрошили обе наши котомки, навалив на пол пруду разной литературы. Урядник глядел на кучу, вытаращив глаза.

— Вот так бельё! — вскрикнул он и стремительно выскочил из-за стола. Нагнувшись над кучей, он стал с любопытством рассматривать литературу.

— Смотри, и «барышни» есть. Он с торжеством поднял кверху пачку прокламаций.

— Пахомов, две тройки мигом!

Один из стражников выбежал из канцелярии, по-видимому выполнять приказ. Урядник как будто забыл про нас, извлёк ив груды книг ещё и ещё прокламации и читал вслух заголовки.

— «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Что же это — всего мира значит? — говорил он вслух, ни к кому не обращаясь.

— Забастовочку, значит, устраивать? — обратился он уже прямо к нам.

— Зачем забастовку? Мы это на всякий случай. Продать хотели, — спокойно ответил ему Виктор.

— Продать? — удивлённо спросил урядник. — Где это видано, чтобы прокламациями торговали? Городишь, парень.

— Готово, господин урядник, — громко оказал вошедший стражник.

К канцелярии подкатили две тройки, запряжённые в большие фаэтоны.

— Едем к приставу, там разберут. — Стражники уложили в котомки всю нашу литературу, связали нам назад руки и посадили в экипажи. Со мной сел урядник, с Виктором стражник. Двенадцать человек верховых окружили наш поезд, и мы вихрем помчались куда-то через горы, лесами.

Ехали часа два по склону горы. С обеих сторон надвигался дремучий лес. «Хлопнут, — думал я, — и никто не спросит».

— Почему вы этой дорогой везёте?

— Ближе. А потом здесь людей меньше. Там любопытствовать будут.

— Что же, вы людей боитесь?

— Не боимся, а приказ есть — лишнего шума не делать, чтобы разговоров не было.

Когда приехали в Усть-Катаз, было уже темно. Нас сейчас же посадили в каталажку. Стражник спросил, есть ли у нас деньги и предложил купить нам поесть.

Мы дали ему немного денег, и он принёс нам колбасы и хлеба, а потом дал кипятку. Мы с удовольствием поели и растянулись на грязных нарах. Виктор вдруг расхохотался.

— Ну, и везёт же нам: по Волге нас бесплатно везли и здесь на тройках. Пожалуй, так губернатора не возят.

— Как дальше повезут… Хорошо, что карательного отряда нет. Недалеко бы уехали. В камеру к нам зашёл пристав.

— Здравствуйте, господа агитаторы.

Мы молча ждали, что будет дальше.

— Если что вам понадобится купить, дайте стражнику денег — купит. Я вас допрашивать не буду: завтра утром сдаю дела новому приставу. Ему вам придётся отвечать, — проговорил он как бы с сожалением.

На другой день вас вызвал пристав и стал расспрашивать, но мы сразу же ему заявили, что, собственно, опрашивать ему нас не о чем.

— Да, да… По вашей литературе и так ясно. Что тут говорить?

Пристав любовно перебирал брошюры, прокламации и искоса поглядывал на нас, потом из груды прокламаций вынул программу нашей партии, отпечатанную на белом шёлке, которую поднесли мне керченские наборщики.

— Социал-демократы, значит. Ну, это не так страшно. Я знаю: социал-демократы убийств не признают.

Мы сидели молча и ждали. Потом пристав поднялся. Поднялись и мы.

— Знаете что, господа; я только сегодня принял мой стан и человек ещё новый. Мне не хотелось бы первые дни моей службы омрачать посылкой вас в тюрьму. Поэтому я предлагаю вам выехать отсюда, но не в сторону Уфы, а туда, в Сибирь. А чтобы вы меня не обманули, я пошлю с вами двух стражников, которые проводят вас станций четыре-пять.

Мы, понятно, возражать не стали, только я обратился к любезному приставу с просьбой вернуть мне программу на шёлковом лоскутке.

— Ну, нет. Вы ещё где-нибудь с ней попадётесь. Пускай лучше она останется у меня.

Через полчаса мы в сопровождении двух стражников катили в поезде по направлению к Сибири. Станции через четыре стражники вышли из поезда и остались. Мы проехали ещё станции три.

Я написал письмо уфимскому комитету. Решили, что Герман повезёт его в Уфу, а я поеду до Кургана и буду ждать его там. Герман через три дня приехал в Курган. Мы встретились на вокзале. Оказалось, что мы уже являемся четвёртыми, которые пытались проникнуть в Катав-Ивановский завод. Предыдущие все провалились и сидят в тюрьме, а мы счастливо отделались. В Уфе Герману дали ещё немного денег и явку в сибирский союз в Красноярск.

Нижнеудинские солдатские митинги

Секретарём сибирского союза в то время был «Николай большой». Он мне сообщил, что все сибирские железнодорожные партийные организации разгромлены, что публика ещё не очухалась и что теперь приступают к восстановлению организации. Мне он предложил поехать в Нижнеудинск наладить там партийную организацию, и, кстати, попробовать наладить работу среди артиллеристов, которые были там расквартированы.

Получив связи, мы поехали в Нижнеудонск.

В Нижнеудинске я нашёл небольшую группу партийцев, которые не решались начинать работу. Нужно было проверить настроение рабочих. Решили созвать небольшое собрание надёжных рабочих и за их счёт увеличить состав организации. Собралось человек шестьдесят. Настроение было подавленное: на соседней станции Тайшет расстреляли группу рабочих. В нижнеудинских мастерских арестовали группу и куда-то увезли.

На станции в вагонах стоял карательный отряд. При такой обстановке трудно было вести работу.

Из группы собравшихся