Форточница - Натали Лавру

– А сама-то! На Зорина глаз положила! – поддела она.

– У нас с ним ничего нет. Он – мой попечитель.

– Да-да-да, заливай кому-нибудь другому! – не поверила подруга.

– Я и не заливаю, – насупилась я. – У него, между прочим, женщина есть. Он меня с ней познакомил даже.

О том, что эта женщина давно уже выставлена вон, я умолчала.

– Да ла-а-адно! – выпучила глаза Танька. – А ты чего?

– А чего я?

– Ну, почему не призналась ему в чувствах?

– Потому что он смотрит на меня, как на маленькую девочку, вот почему. И вообще… Я больше не хочу об этом говорить, – я встала. – Пойдём лучше с малышнёй возиться.

Про себя я думала, что, будь Танька чуть взрослее и умнее, из них с Димой получилась бы отличная пара. Он терпеливый, неконфликтный, любит детей. Подумаешь, ступня… Не голова же.

Вечером, когда мы, уставшие от игр с детьми, вернулись в Танину комнату, подруга снова со мной заговорила:

– Как думаешь, к этому можно привыкнуть?

– К чему или кому? Парню-инвалиду?

– Ну, да.

– Хоспади, да тут и не заметишь, если не приглядываться. Он же даже не хромает. Ну ты, блин, даёшь! – возмутилась я. – Ты либо забудь о нём и не порти ему самооценку, либо люби его таким, какой он есть. Он же не виноват, что с ним такое случилось!

– Ну… Мне всё равно как-то страшно. Боюсь, что я закричу, когда увижу эту его… культю.

– Я уже жалею, что привела тебя на скалодром, – закатила я глаза.

Дремота подкралась незаметно. Таня что-то всё говорила, делилась переживаниями, а я прилегла на кровать и отключилась.

Подруга моя ушла купать Машу, а меня оставила в комнате на моей бывшей кровати. Летом они с малышкой ложились поздно и любили купаться, когда ванна гарантированно свободна.

Странно, что к Тане в комнату пока никого не подселили. Наверное, из-за ребёнка.

«Бж-ж-ж…» – что-то нарушило мой сон.

«Бж-ж-ж-ж…»

Сонно, не разлепляя глаз, тянусь к сумке, достаю мобилку и отвечаю:

– Алло?

– Наташа! Ты где? – громко прозвучал знакомый сердитый голос.

– Ой… – я мотнула головой, чтобы прогнать сон, и огляделась.

– Уже одиннадцать! Где тебя носит? – ругался Костя.

– Так я в детдоме. Мы от малявок вернулись, я и прилегла на пять минут… – рассказала я.

Непонятно, чего Костя так сердится? Знает ведь, что я хожу волонтёрить в дом малютки. Странный он какой…

– Какие пять минут? – донеслось из трубки. – Я звоню тебе все сорок!

– Прости. Я сейчас прибегу, – виновато ответила я.

– Не надо. Через пять минут заберу тебя, – сказал он и отключил разговор.

Упс… Неловко вышло.

И Нина Алексеевна, воспитательница, видимо, забыла, что меня забрали из детдома, и не выгнала. Я так часто сюда захаживаю, что всем уже примелькалась. Смешно… Как будто и не уходила вовсе.

С Танькой я попрощалась в ванной. Та с кислой миной купала дочку. Машенька была фанаткой водных процедур и визжала, хлопая ладошкой по воде.

***

Костя ждал меня в машине с недовольным видом.

– Злишься? – спросила я его.

– Мне не нравится, что ты пропадаешь и не утруждаешь себя сообщить, где находишься, – ответил он.

– Прости… – я, как могла, показала ему, что раскаиваюсь. – Я больше так не буду.

– Не забывай, пожалуйста, что ты теперь живёшь не в детском доме, – уже менее сердито напомнил он.

– Ладно… Мы тут с Таней разговаривали, а потом я как-то незаметно уснула. Я не хотела тебя сердить. Прости, – снова повинилась я.

– Поехали, – только и ответил он.

Сердился. Может, надумал себе в голове чего-нибудь нехорошего. Про детдомовских любят думать, как про ущербных. К ним все всегда относятся с настороженностью и недоверием.

Я прислонилась лбом к стеклу и посмотрела на звёздное небо, похожее на мой первый в жизни борщ, который пришлось вылить в унитаз.

Нет, не помог приворот. Вон, Костя с непроницаемым лицом смотрит на дорогу. Наверняка жалеет, что взял меня к себе.

Надо что-то делать, пока он окончательно не разочаровался во мне. Только что? С ним-то Танькины игры в быструю любовь не прокатят.

Ну почему же? Почему же он видит во мне только ребёнка?

Глава 19. Грустный праздник

На скалодроме после ремонта сделали душ. Он и раньше был, но не работал. И вот, хозяин решил прокачать сервис и обрадовал нас двумя кабинками: для мальчиков и для девочек. Правда, кабинки эти находились через ширму друг от друга, но разве это принципиально? Все же свои.

Находчивый народец в лице Ярика повесил над входом в душевую надпись: «Оставь одежду всяк сюда входящий». Саша оценила шутку, и полоса с надписью так и осталась висеть над входом в душевые.

***

После тренировки ко мне подошёл Дима.

– Наташ? Можно тебя на минутку? – спросил он.

Видно, что волнуется, переминается с ноги на ногу.

– Можно, – постаралась непринуждённо ответить я. – Чего хотел?

– Да спросить… Э-э… Про Таню. Она не хочет общаться из-за моей ноги, да?

– Потому что мозгов ей не хватает, а вовсе не из-за твоей ноги, – вздохнула я.

– Значит, из-за ноги… – грустно констатировал он.

– Таня очень стесняется, что у неё есть ребёнок. Типа глупые молодые мамаши, да ещё и детдомовские, никому не нужны, – сказала я. – Она рассказала тебе про Машу, потому что ты ей понравился. Просто она сама толком в себе не уверена и не знает, чего ей нужно.

– Я же её не осуждал за ребёнка, – ответил Дима.

– Она себя осуждает! Вот и ведёт себя, как дурочка. Так что ты не обижайся на неё.

– Да ладно. Не буду. Я всё понимаю. У меня отец ушёл из семьи, когда это случилось со мной. А с Таней мы знакомы всего ничего.

О чёрт. Снова жертва семейной драмы. Я уже говорила, что у создателя больная фантазия?

А через неделю я снова увидела влюблённую парочку в обнимку. Танин разум восторжествовал. Или чувства… Неважно. Главное, что они с Димой оба выглядели счастливыми. Ну… Хоть у кого-то всё хорошо.

***

Приближался Костин день рождения, двадцать восьмое августа, а заодно и отпуск. Сначала мы планировали отправиться куда-нибудь на юг, но поездку пришлось отменить: у Светланы Георгиевны стало плохо с сердцем, и Костя побоялся надолго оставлять её.

– А ты не хочешь кого-нибудь пригласить на праздник? – предложила я.

– Кого? – без особого энтузиазма уточнил Костя.

– Друзей, например. У тебя же есть друзья?

– Были когда-то, – задумчиво ответил он. – У всех сейчас семьи, дети, а я… Я буду лишним в их компании.