Жить - Кельта

делах — одна за гостями в хвором доме приглядывала, да с Вереей о хозяйстве распоряжалась, другая сиротскую дружину учила и с пришедшими за справедливостью кметами беседовала. А после вечери разошлись по своим лавкам в горнице. Ясна отгородилась занавесью и почти сразу уснула, долгий день и решение сестры опять уйти в Перерождающийся мир её утомили. Но когда она засыпала, девушка заметила Малу, листавшую старые записи при свете огоньков.

Ночью Ясна проснулась от кошмара — ей вновь приснился поминальник, и даже запах живого огня… Только почти сразу, едва сон развеялся, она поняла, что в горнице зажжены маслянные светильники и лучины и раздаётся тихий постук ткацкого станка и голос старшей сестры.

'Челночёк родной, ой ты миленький,

Мою ниточку протяни.

И из ниточки по рядочечку

Я холстинушку да сотку.

Пусть ткачихою, пусть и свахою,

Эту ниточку в ход спущу.

Пусть холстинушку, что повокою

Ночь за ночкою я сотку.'

Ясна узнала Плач Невесты, девицы часто пели его на супрядках и посиделках в ночь перед выданьем, только их голоса всегда были весёлыми. Как они объясняли, мол, обычай такой, перед предками повиниться, что дом покидают, а потом хохотали, милых вспоминая. Волховица повернулась на другой бок и стала смотреть на отблески огня на стене, видневшиеся за краем занавески. Незаметно под тихий голос сестры и мерный постук она уснула, уже без сновидений и до самого утра.

А утром, на рассвете, Мала ушла в горы.

Глава 32

Тяжелее дома? Горче пепла?

Зима… снег укутал землю, разлёгся по веткам вековых елей и искрился на солнце, слепя глаза. Лес пах морозом и звенел холодной радостью, будто бы был у него праздник. Мале нравились их горы, тихие, почти безлюдные, но не мёртвые. Дичь, пушные звери, ягоды и грибы, шишки и травы — богатство, скрытое на склонах.

— Княжиня Мала, вот то место. — К девушке подошел один из её воинов, который вот-вот должен был проломить сферу и стать волхвом. — Хорошо, да? На три стороны волчьи стаи, выше медведи, но сюда никто из них не сунется.

— Да, хорошее место. И поохотится успеем, и поучиться. — Мала очертила рукой широкий круг, охватив стоявших ниже по склону мужчин, и усмехнулась. А потом оцарапала ладонь, не глубоко, лишь бы кровь показалась, и на руке появилось копьё. — Уговор старый, нападайте разом и попробуйте хотя бы достать.

Копьё вспыхнуло гранёным льдом и острым пламенем и заплясало в руках волховицы. Но на этом она не остановилась — из земли выпорхнули оковы, обездвижив половину воинов. Вокруг оставшихся заметались яркие огоньки, отвлекая и обидно жаля по рукам и ногам. Никто и дюжины шагов не смог сделать!

— Пора становиться сильнее! Смотрите, запоминайте и делайте лучше.

Волховица медленно показала несколько ударов и как от них защититься, а потом повторила чуть быстрее, и ещё раз уже так, как бы била в настоящей драке. Затем отпустила всех и позволила снова напасть. За остаток дня она каждого вываляла в снегу и только когда солнце наполовину скрылось за деревьями отпустила в устроенные накануне времянки.

Сама же волховица поднялась чуть выше и прислонилась к одному из стволов деревьев, обняв свой дух-копьё. Мала устала, да и обе сферы были почти опустошены, но она упорно стояла и не развеивала дух. Мороз, окрепший в сумерках, щипал разогревшееся на тренировках тело, пытаясь загнать девушку к остальным сидеть у огня, кашляя от дыма, и ждать похлёбки. Но Мала упорно стояла, дожидаясь звёзд, и ловя лицом порывы ледяного ветерка.

Медленно сила втекала в сферы и послушно устраивалась, где указали. Её отчаянно недоставало, если разбивать вторую сферу дальше, а не выскребать по песчинке. Только вот ей бы стать ещё сильнее, ещё чуточку… это надо для сиротского клана, это надо, чтобы положить по горсти земли с могил родителей и братьев в ладанки и принести их в новый дом.

Но сколько же нужно сил, чтобы это сделать? И каким должен стать их клан, чтобы отправляться в путь без опаски? Страшно оставить всё снова на несколько лет, но ещё страшней им остаться слабыми.

— Я справлюсь? Пусть Ясна правит, я буду её защищать. Но, мама, как же это не просто. Мама, мы всё сделали правильно, но почему я больше не верю своим словам? — Девушка обернулась к едва виднеющимся в наступившей ночи струйкам дыма, уходящим вверх и невесело улыбнулась. — Да и кроме Яснушки теперь под моей защитой они, сироты, бродяги и сбежавшие за Последнюю кметы. Полное поместье и целая волость.

Люди с промысла в эту зиму вернулись к ставшим родными печам рано, уставшие и счастливые, только трое новых волхвов были осунувшиеся после десятка дней болезни.

Остаток зимы ушел на то, чтобы спешно обучить только открывших дар, вколотить знания в других, да и помочь подручным Ясны раскрыть их сферы, у кого они были. Да ещё и деревни обойти уже не по-соседски, а по-хозяйски надо, пока других забот не навалилось, да записать уклады.

Долгожданный отдых княжиням дала только весенняя распутица, когда люди ушли пахать и сеять, а новых хворых купцы не привезли. Да и свободных-то было всего несколько дней, наговориться и решить, как клану дальше быть, коль Мала надолго в Перерождающемся мире останется.

В горнице было светло. Весеннее солнце бросало свои лучи в южные окна, пытаясь поспорить с волховскими огоньками. Только вот девушки не ловили, радуясь, тепло, а сидели по разным лавкам каждая со своей работой. Ясна переписывала красивыми буквами начисто Уклад и по очереди брала то писало запачканное красными, то запачканное чёрными чернилами. А Мала шила сорочки себе и сестре из сотканной за зиму ткани. Они молчали, но тишина для них была не в тягость.

Ясна, закончив страницу, потянулась и размяла чуть онемевшие пальцы, огляделась. Горница, да и весь дом, изменились за эти годы. Когда-то голые и пустые стены не были затянуты как в княжих теремах дорогой тканью, но попрятались за полками с книгами, шкатулками и туесками, щитом и копьём Малы на вбитых колышках, вышивками. Да и пол теперь не пустовал — где его дорожки скрывали, а где застеленные мехами и покрывалами лавки и сундуки, полные всяческого добра, прялка и даже ткацкий стан в одном углу. Да и внизу, где печь и сени всё разделили занавеси, прикрыли рушники и скатерти, из углов выглядывали кадушки и украшенные резьбой коромысла…