Борьба за крепости и складывание системы обороны на Северо-Западе России в царствование Петра I - Николай Равильевич Славнитский

них скончался от ран; Нарвского полку – 1 драгун; Куликова полку – 13 солдат, один скончался от ран; полку бригадира Фразера – 1 писарь, 7 солдат, один скончался от ран; Морского флота – 1 сержант, 7 солдат; Мекешина полку – 4 солдата; Иевлева полку – 21 солдат; Санкт-Петербургских пушкарей – 2 человека; и один драгун из полка Монастырева скончался от ран.

Как видим, здесь перечислены солдаты не только из тех частей, что принимали участие в сражении, кроме того, есть расхождения и по количеству рядовых из тех частей, что находились в том бою. Скорее всего, в Шлиссельбурге тогда находились и те, кто был ранен при переправе шведов, и те, кто получил ранения в других стычках (к примеру, в бою при Ракоборе).

Часть раненых в начале сентября находилась в Санкт-Петер-бурге[747]. В основном это были люди из драгунских полков: из Вологодского полка – 1 офицер и 55 рядовых; из Луцкого полка – 4 офицера и 48 рядовых; из Нарвского полка – 1 офицер и 40 рядовых; из Тобольского полка – 3 офицера и из «Мурзского» – тоже 3 офицера. Кроме того, 8 человек из полка Шневенца, 1 человек из полка Мякишина и 1 матрос. Вполне возможно, что все эти драгуны были ранены в тот день, в таком случае мы можем предположительно назвать те драгунские части, что принимали участие в бою.

Отметим, что потери в этих полках в том году были следующими: в Луцком полку погибло 75 человек, в Нарвском – 43 человека, в Вологодском – 57 человек[748]. Естественно, эти люди погибли не только в том сражении, но, судя по потерям, именно на драгун в той операции легла основная нагрузка.

В общем получается, что в ходе этого сражения российские войска потеряли убитыми 105 человек, ранеными 255 человек (4 из них позже скончались от ран) и еще 17 человек пропали без вести. Общие потери – 377 человек.

При этом в числе раненых, находившихся в Шлиссельбурге, упоминается артиллерийский поручик Матвей Витверт, не указанный в ведомости капитана Ванковского. Скорее всего, он тоже принимал участие в сражении (в экстракте Ф. М. Апраксина упоминается, что в батальоне И. Волохова была артиллерия) и там же был ранен. Возможно, среди артиллеристов были и еще потери, т. е. данные по потерям могут быть не совсем полные. Кроме того, нам не известно, сколько людей погибло на бригантинах. Возможно, находившиеся в Шлиссельбурге 8 человек «морского флоту» (а также 1 матрос, находившийся в Санкт-Петербурге) и санкт-петербургские пушкари тоже были ранены в том сражении.

Бросается в глаза, что драгунские части потеряли много офицеров, тогда как в пехотных подразделениях потери офицеров минимальные. Выскажем предположение, что это связано с тем, что драгунам пришлось вступать в бой в походном порядке, когда офицеры (включая полковника Монастырева) оказались впереди. А вот батальон И. Волохова, видимо, подошел чуть позже и успел развернуться в боевой порядок.

Правда, в экстракте Ф. М. Апраксина изложено следующим образом: «неприятель паки под своею пушечною стрельбою отправил к нашему берегу людей на 5 понтонах, на каждом человек по 300, и перешед начали делать малой транжамент, куды и с нашей стороны приспело только драгун человек с 400 и потом когда дождались батальон маеора Волохова с пушками спеша драгун пошли на неприятеля и по трехчасном жестоком с обоих сторон непрестанном огню, понеже неприятель чрез реку на понтонах часу от часу непрестанно прибавлялся и уже многою силою превосходил, а нашим сикурсу получить было невозможно принуждены отступить»[749].

То есть получается, что драгуны дождались подхода пехоты и только тогда вступили в бой (в котором, скорее всего, принимал участие и полковник Монастырев), но не исключено, что первая стычка произошла, когда они только прибыли к месту сражения, и несколько офицеров погибли именно тогда. Разумеется, это только наше предположение.

В тот же период российское командование (в первую очередь Ф. М. Апраксин) пыталось выяснить, каковы были потери шведов. Практически каждому захваченному пленному или перебежчику (а таковых в последующие дни было немало, особенно саксонцев, – в шведском корпусе начался голод) задавали вопрос о потерях шведов в ходе переправы через Неву. Однако большинство из них не могли сообщить никаких сведений ни о количестве убитых, ни о числе раненых. Один из них только отметил, что видел много раненых да слышал от саксонцев, принимавших участие в операции, что финнов пропало больше, нежели русских[750], а другой сказал, что «побито» до 300 солдат и офицеров[751]. Мартин Козловский (поляк из Кракова), ссылаясь на то, что слышал, указал, что погибло 200 человек, а раненых 100 человек[752].

Квартирмейстер Г. Врик, взятый в плен в середине сентября, привел более подробные данные. Он сообщил, что погибло 3 офицера, два прапорщика, 300 рядовых, а ранено 10 офицеров и более 200 рядовых[753].

Этот вопрос, надо сказать, действительно интересовал Ф. М. Апраксина, поэтому 11 сентября для выяснения был выделен офицер – майор Савенков, – которому было поручено установить численность погибших шведских солдат и офицеров. Отправившись к месту переправы вместе с поручиком Дмитрием Лапиным, он обнаружил, что «на правой стороне вверх Невы реки промеж Ижоры и Тосны в разных ямах 285 человек, в том числе в гробницах 5 человек, да на левой стороне вверх Невы реки против того ж места 30 человек, всего перечтено швецких тел 315 человек»[754].

Таким образом, получается, что потери шведов действительно превышали потери русского отряда. Поэтому следует признать, что хотя он и не смог полностью выполнить ту задачу, что ему пришлось решать, но солдаты и офицеры действовали храбро и умело и сделали все, что было в их силах.

Причина этой удачной переправы шведских войск, скорее всего, связана с принятием Ф. М. Апраксиным шведской демонстрации у Мьи за серьезное намерение противника произвести десант в этом месте; но немаловажным явилось и бездействие флотилии И. Ф. Боциса[755].

После боя Г. Ю. Любеккер двинулся вверх по Неве с 7 полками пехоты и одним полком конницы, а остальную конницу отправил за Охту[756]. По мнению одного из перебежчиков, он собирался соединиться с флотом, отправить конницу за провиантом и зимовать в Ингрии[757]. 8 сентября, по сообщениям переметчиков, Г. Ю. Любеккер получил королевский указ идти к нему на соединение через Ригу[758]. Но вскоре выяснилось, что эти данные оказались неверными: такой указ в войсках был объявлен специально, чтобы удержать саксонцев