Стой, курица!, или глэмпинг «в гостях у сказки» - Марина Эльденберт

руках и какими-то травами, выложенными вдоль высоченных камней у ямки костра. Лицо освещал огонь, и в этом свете Степанида казалась помолодевшей лет на двадцать и какой-то родной, будто сама осень решила у костра погреться.

— Не спится? — спросила она, не оборачиваясь.

— Откуда ты знаешь? — Я присела рядом.

— Я знаю все, что происходит под этим небом, — ответила она лениво. — Особенно если это касается тех, кто мне симпатичен.

Я усмехнулась.

— То есть ты следишь за мной?

— Нет, Василиса. Просто чувствую. У тебя сегодня весь день сердце не на месте.

Я помолчала, глядя на огонь.

— Может, просто волнуюсь. Свадьба ведь скоро. Все новое, а это страшно…

Степанида кивнула.

— Да, новое. Но не все ты чувствуешь из-за свадьбы. Ты ведь замечала — когда кто-то врет, у тебя внутри будто холодком тянет?

Я вздрогнула.

— Бывает. Иногда даже слова не слышу — просто понимаю.

— А когда кому-то больно, ты чувствуешь эту боль как свою. — Она кивнула. — Это не просто чуткость, Василиса. Это дар.

Я уставилась на нее, пытаясь понять — шутит или говорит серьезно.

— Дар? Какой еще дар? Я не такая как ты, если ты это имеешь в виду.

— А я и не говорю, что такая же, — мягко ответила Степанида. — Есть силы, что передаются по роду. У кого-то — лечить, у кого-то — хранить, у кого-то — чувствовать. У тебя последнее. Ты чувствуешь. Людей, землю, воздух. Даже туман тебя слушает.

Я посмотрела на реку, где туман клубился над водой, будто действительно слушал.

— Погоди-ка, — сказала я. — А то признание Кощеева — это тоже твоих рук дело?

Она поправила косы и загадочно улыбнулась:

— Ну… есть немного.

— Как?! — только и спросила я.

— Во сне к нему заглянула. Подсказала кое-что. — Степанида пожала плечами. — И на этот раз он меня послушал.

На этот? А был еще какой-то раз?

Я не стала уточнять, только спросила.

— Я тоже смогу так?

— Сможешь. И это, и многое другое сможешь.

— И что с этим делать? Как этому научиться?

— Ничего, — ответила она. — Просто жить. И не бояться. Дар, он ведь не для фокусов. Он чтобы хранить.

— Кого?

Она улыбнулась и кинула в костер сухую веточку. Искры взвились в воздух, словно огненные бабочки.

— Тех, кого любишь. Себя. Дом. Все, что тебе дано. Ну а когда понадобится помощь в освоении, ты знаешь, где меня найти.

Я молчала. Что-то внутри откликнулось на ее слова — не разумом, а чем-то глубже, будто это знание всегда во мне было, просто дремало. Я ведь и с Валерой чувствовала этот… холодок, но каждый раз себя уговаривала, что это просто глупости, что все у нас хорошо. Уговаривала, уговаривала и доуговаривалась. До Яги. Правда, Яга из нее как из колоска кочерга. Не сказочная она совершенно. Вообще не из моей сказки.

— А Елисей? — спросила я тихо. — Он ведь другой. И более приземленный. Он не верит ни в приметы, ни в силу слова.

— Верить не обязательно, — сказала Степанида. — Главное — чувствовать. А он тебя чувствует, Василиса. И ты — его. Потому и встретились. Дар всегда тянется к силе.

Я тихо улыбнулась.

— Бабуля говорит, что я слишком мечтательная.

— Мечтательные люди чаще всего и бывают проводниками, — она хмыкнула. — Только не зазнавайся. Дар — он капризный. Любит чистое сердце и горячий чай по утрам.

Мы обе засмеялись.

Ветер слегка подул, колыхнул костер, и в воздухе разлился запах сухих трав. Где-то вдали залаяла собака, и стало понятно — ночь вступила в полную силу.

— Иди, — сказала Степанида, глядя на огонь. — Пусть тебя оберегает то, что ты любишь.

Я встала.

— Спасибо, Степанида.

— Благодари не меня, а то, что живет в тебе.

Я пошла обратно через глэмпинг, к бабулиному дому, и, пока шла по тропинке, свет луны ложился на дорожку, как серебристая лента. Казалось, все вокруг светится изнутри: трава, деревья, даже домики, в которых уже не горел свет.

Впервые за сегодня в груди было по-настоящему спокойно. Тихо.

У самой калитки я увидела машину Елисея. Он стоял и смотрел на наш дом, а, увидев меня, приподнял брови:

— Василиса! Ты что тут делаешь?

— Вообще-то гуляю, — со смешком ответила я. — А вот ты что тут делаешь?

— А я уже соскучился.

Он подошел, взял меня за руку.

— Васька! Елисей! — донесся бабулин голос из окна. — Я вас вижу! Хоть бы вид делали, что приличные!

Мы оба рассмеялись.

— Видишь, — сказал он, — у нас даже охрана нравственности круглосуточная. Пойдем ночевать в машину?

— Да ночуйте уже дома! — снова крикнула бабуля. — Одна по ночам ходит, другой туда-сюда катается… сил моих больше нет.

Мы переглянулись и зашагали к ступенькам, и я почувствовала, что все правильно. Может быть, Степанида ошиблась, и я просто Василиса. Безо всякого дара. А может быть, она права, но это я выясню уже позже. Но один дар у меня действительно есть.

Дар видеть, где начинается счастье.

Проснулась я от запаха дыма и свежего теста. Мы с Елисеем быстро позавтракали новыми пирогами, поблагодарили бабулю и чуть ли не бегом побежали проверять, как дела в глэмпинге. Хотя у первых гостей были наши телефоны и ночью никто не звонил, мы все равно переживали. А особенно переживали по поводу открытия… Там же и журналисты приедут, и все это будет в сети… ой, мамочки!

Впрочем, когда мы оказались на месте, сердце на миг замерло.

Над глэмпингом стелился туман, светлый, легкий, как молоко, а сквозь него пробивалось солнце — золотыми лучами по домикам, по траве, где блестели капли росы, по окнам с блэкаут шторами, по реке. Все сияло. Все дышало.

«В гостях у сказки» действительно оправдывало свое название. Теперь здесь было как в другой реальности: будто природа сама взяла кисти и дорисовала краски, которых вчера не хватало. Доски под ногами чуть поскрипывали, воздух холодил кожу, и от этого было радостно.

Елисей обнял меня со спины и счастливо вздохнул.

— Считай, что теперь все по правилам, — сказал он.

— По каким правилам?

— Правилам сказки, — ответил он.

Я засмеялась и