Стой, курица!, или глэмпинг «в гостях у сказки» - Марина Эльденберт

для нас двоих, были романтичные, прелестные, нежные. Были и смешные: с друзьями на бревнах с корягами в руках, или в окружении личной стражи с пенопластовым оружием, и просто классические, семейные. День и правда выдался замечательный, солнце до самого заката радовало своим сдержанным теплом, и я до последнего танца не чувствовала усталости. И играла, и хохотала, и с радостью участвовала в конкурсах, которые мне очень понравились. Ну, не зря же мы долго искали подходящего тамаду…

А потом в синих сумерках, освещенных гирляндами золотых огоньков и грибов-фонариков, сгустился туман, замерли украшенные цветами веранды, люди стали вести себя тише, словно боясь спугнуть это тихое, осторожно ступающее волшебство. Я прижималась к Елисею в медленном танце, с улыбкой глядя, как танцуют бабушка и Лев, и чувствуя себя самой счастливой на свете.

Мы должны были провести ночь в особенном домике глэмпинга, созданном для новобрачных. Он стоял в отдалении, был сокрыт деревьями и замшелыми камнями, и не назывался в честь богатыря. У него вообще не было названия, и мы были первыми, кто должен был в нем переночевать.

В домике было также уютно, как в других, но он был больше и комфортнее, с огромной кроватью, ванной, подходящей для двоих, и частично застекленной крышей, сквозь которую было видно звезды. Когда мы попрощались с гостями, Елисей поднял меня на руки, и так и нес через лес до самого порога.

Мы молча друг другом любовались. Молчание было мурашечным. Когда мы закрыли дверь, Елисей зажег вместо светильников свечи, коих было расставлено вокруг великое множество, а я открыла воду, чтобы набрать ванну.

— Так странно, — сказала я, когда мы обнялись. — Современный домик, панорамные окна, вся эта техника… И старый лес за окном, а еще мы — как будто из прошлого…

— Но все это ощущается правильным, необходимым, – сказал Елисей, поглаживая мои волосы. — Мы там, где должны быть, такие, какие есть.

— Я думала, так не бывает. Никогда не чувствовала себя столь целостной… Вообще-то, уже год как это чувство со мной.

— Немножко из-за меня? — хмыкнул он.

— Не немножко, — ответила я, поглаживая его по щеке. — Тебе как больше нравится называться: мужем или супругом?

— Одинаково хорошо, — отозвался он чуть более хриплым голосом. — У тебя глаза как изумруды. Обожаю, когда они так темнеют. А волосы… м... такое густое гладкое золото, и пахнут медом.

Я длинно выдохнула, подставляя лицо и шею его губам. Елисей распускал прядь за прядью мою косу, убирал украшения, раздевал и целовал. Я тоже не отставала, ласкала и гладила его, и вскоре мы уже лежали в ванне, полной горячей воды.

— Я думала, таких свадеб не существует.

Он крепко обхватил меня, волнующе прижимая к себе.

— А как же драка между мужиками?

— Нормально, — хмыкнула я. — Лев был поблизости и успел их разнять.

— А торт, который ты уронила мне на ногу?

Мы рассмеялись.

— Но нам же выдали запасной кусок! К тому же, ты говорил, что не очень любишь торты.

— Ну да. У меня на десерт по планам была ты.

Я дернулась и хихикнула, когда Елисей мягко прикусил мое плечо.

— Полегче, вурдалак! Что я потом бабушке скажу?

— Что я на самом деле Елисей, принц тьмы, и ты будешь моей на вечность! Ха-ха! — Он изобразил оскал Дракулы.

— Я не против. Вечность — это интересно. Будем древние, как эти деревья, переберемся в избушку с кучей книг…

— Лучше вместо книг пусть будут дети, — и Елисей многозначительно на меня посмотрел. — Ты готова жить с плодовитым вурдалаком? Раз уж быть нестандартными — то во всем!

Я поцеловала его.

— Да, мне очень хочется от тебя детей, Елисей. Двоих как минимум. Но не сейчас. Сейчас я максимально жадная, и ни с кем тобой не поделюсь.

— Отлично. Давай жадничать вместе. Как говорилось в клятве: в богатстве и бедности, в горе и в жадности?

Мы снова рассмеялись, и, когда он вновь, уже горячо поцеловал меня, я представила все чудесные мгновения, что у нас будут. И не только у нас, но и у наших близких, у наших детей, у всех, кто позволял себе верить в сказку и добро, побеждающее зло, в магию современного мира, которая так хрупка и нуждается в защите, и, конечно, в настоящую любовь, которую важно разглядеть и защитить, позволив себе после всех неудач обрести новое, истинное, яркое и прекрасное счастье.