Путь Инквизитора. Том 3. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

по сути. Возможно, уже больше и не увидятся. И там, за горами и перевалами, он будет вспоминать её. Настоящую принцессу, которую он вырвал из лап колдунов. А она, увидав этот его взгляд, спросила:

— Отчего вы так смотрите на меня, барон?

— Думаю, почему вы улыбаетесь? — ответил генерал.

Тут Её Высочество стала улыбаться ещё радостнее и, чуть смущаясь, сказала:

— Вспоминаю прошлую ночь.

— Вот как? И что же именно вы вспоминаете? — поинтересовался генерал. Он тоже улыбался.

Она подобралась к нему поближе и заговорила тихо, как будто боялась, что её услышат:

— Вспоминаю, как лежала в карете обнажённая, а рядом с каретой, совсем рядом, разговаривали мужчины, и от этого мне становилось так страшно… — она обняла его руку, уже по обыкновению прижалась к его плечу щекой, её глаза сверкали. — А ещё мне вспоминались ваши слова, что у меня тело молодой крестьянки, и я представляла себя той крестьянкой. Крестьянкой, которую взял в плен рыцарь… перед которым я обнажена и абсолютно беззащитна, — женщина стала махать на себя руками, как бы пытаясь остудить душевный жар.

Волков посмеялся её странным мыслям и поцеловал её в висок.

— Ах, как эти мысли… одни лишь воспоминания о вчерашней ночи… разжигают во мне огонь желания, — она потянулась и стала целовать своего барона.

— Вам непременно надо писать книги, Оливия, — смеясь, отвечал он между её поцелуями. А сам при том думал, глядя на её сильные и стройные ноги: «Буду брать её до отъезда, до последнего дня, до последней минуты, насколько сил хватит. Хоть будет потом что вспомнить в дождь, в ноябре в Эшбахте».

Он уже привлёк её к себе поближе, но тут они оба услышали разговоры возле кареты, и один из говоривших был Брюнхвальд; тогда принцесса тут же отсела от Волкова и оправила юбки, но цвет лица Её Высочества выдавал её волнение. Впрочем, Карл Брюнхвальд даже не заглянул в карету.

— Господин генерал, — донеслось снаружи.

— Да, полковник, — Волков сам выглянул в окно.

— Мильке говорит, что в часе езды отсюда будет приятное озерцо с холодной водой, а вокруг всякие сады, сады, пасеки… Неплохо бы встать там на привал, хоть часа на три, переждать самый жар, — сообщил Брюнхвальд.

— Думаете, в том есть необходимость? — спросил Волков. — Боюсь, потеряем время.

— Лошади истомлены жарой, — произнёс полковник. — Люди тоже. Лучше потом до сумерек идти будем, по прохладе потерянное наверстаем.

Генерал подумал, что так, возможно, будет и лучше:

— Хорошо, пусть Мильке скачет вперёд, поглядит, как там, пусть присмотрит место для привала, но такое, чтобы было недалеко от дороги.

— Непременно отправлю его посмотреть место, господин генерал, — заверил Волкова его товарищ.

Потом к карете подъехал Кляйбер и привёз им новый кувшин холодной воды. И они поехали дальше. А через некоторое время принцесса снова выглянула в окно и сказала, указывая на север:

— Барон, видите те холмы с мельницами?

— Тут все холмы с мельницами, — заметил ей Волков, подвинувшись к окну поближе. — Тут вообще много холмов и много мельниц.

— Ну, вон те холмы, вон они, — она указала рукой.

— Да-да, — отвечал он. — Я вижу, Ваше Высочество.

— Так вот, там, за ними, идёт дорога на Туллинген, — пояснила принцесса. — Там дальше идут красивые поместья и фермы, что принадлежат горожанам. Там много садов и есть охотничьи парки.

— О, здешние бюргеры полюбили охоту? — интересуется генерал.

— Да, и фазаны у них есть, и олени, а на севере они охотятся с орлами на горных козлов, — рассказывает маркграфиня.

— Охотятся с орлами? Какие утончённые у вас тут бюргеры, — усмехается Волков. — Наши всё больше рядятся в меха, вешают на себя золото, а в обед в трактирах упиваются крепким пивом, иной раз и допьяна.

— А в Туллингене, — продолжала рассказ принцесса, — многие нобили — выходцы из шахтёров и плавильщиков, и свои состояния они сделали на добыче и торговле оловом, на него всегда большой спрос, — тут она засмеялась, — но меха и золото они обожают не меньше ваших. Хотя пьют, кроме пива, ещё и вино.

— Вы, Оливия, я вижу, хорошо знаете этих горожан, — замечает генерал.

— Мой муж, по приглашению магистрата города, а иной раз и по личному приглашению какого-нибудь из местных нобилей, ездил сюда два раза в год на охоты. На козлов и на оленей. Я старалась ездить с ним, — поясняла маркграфиня и добавила: — Хотя охота мне никоего удовольствия никогда не доставляла. Но, помимо устраиваемых охот, горожане давали в честь приезда мужа балы. Музыку и танцы я любила, — рассказывала она, — в молодости.

— А Туллинген… — Волков уже и без этого вопроса догадывался. — Он, конечно же, город вольный?

— Вольный, — подтвердила Её Высочество. — Уже сорок лет император назначает туда своего штатгальтера, в подтверждение городских вольностей. Последний его назначенец три года назад как прибыл. Зовут его Меркурис… — она как будто вспоминала. — Он приезжал к нам с верительной грамотой. Человек неприятный, был непочтителен с моим супругом. И жена у него дурна и спесива. Она какая-то родственница императрицы, видно, поэтому полагает о себе невесть что.

Волков поморщился, как от чего-то неприятного на вкус.

— Терпеть не могу эти вольные города.

И тут принцесса засмеялась и провела рукой по его щеке, уже требующей бритвы.

— Отчего же вы смеётесь?

— То же самое говорил мой батюшка, — пояснила она. — И лицо у него тогда было точно как у вас.

Потом они снова сидели на диване и смотрели на прекрасные виды. И так как было очень жарко, занавески на окнах пришлось отодвинуть. И чтобы выглядеть прилично, если кто вдруг заглянет в карету, сидели они на целомудренном расстоянии. Они разговаривали, вернее, говорила маркграфиня, Волков же всё больше поддерживал разговор. И принцесса время от времени чуть наклонялась и украдкой касалась его руки. Женщина словно играла, и генерал был не против такой игры. Тем более, что внимание этой привлекательной женщины нравилось ему. Ах, если бы не жара.

Её Высочество уже справлялась про привал у озера, и генерал сказал ей, что скоро он будет, когда к карете, весьма бодро и поднимая лишнюю пыль, подскакал кавалерист и, довольно настойчиво постучав по стенке кареты плетью, заговорил:

— Господин! Господин!

Уже от одной озабоченности в его голосе генерал растерял навеянную дорогой и жарой истому. Да и принцесса вдруг посмотрела на него без всякой игривости во взоре: что этому человеку нужно? Зачем он подъехал к нам?

Волков и сам это хотел знать, а посему тут же выглянул в окно кареты.

— Ну, говори.

И измученный жарой кавалерист, из-под шлема которого стекали капли пота на