О женской стыдливости - Жан-Клод Болонь

Для Древней Греции здесь также нет никаких сомнений, но совсем с другой стороны. Изначально появились стыдливость и стыд. Платон пишет в книге V своей «Республики»: «Еще совсем недавно видеть обнаженного мужчину казалось грекам смешным и неприличным. Некоторые варвары считают так до сих пор». Стыдливость связана здесь с варварством. «У жителей Лидии, как и у других варваров, считается, что тот, кого увидели обнаженным, опозорен, даже если речь идет о мужчине», — пишет Геродот. А варварство — признак древнего происхождения. «Многие черты жизни древних греков свидетельствуют о том, что их образ жизни в прошлом был сходен с современными варварскими народами», — пишет Фукидид в книге «Пелопоннесская война». И здесь вопрос тоже решен: стыдливость и стыд свойственны диким народам, отказ от них, хотя бы на стадионе, — признак цивилизованного общества.

Божества Стыдливости (Айдос) вернулись на небо вместе с божествами Справедливости (Немезидой, Астреей), когда наступил пятый, железный, век человечества и у людей исчез всякий стыд. Гесиод, очевидно, сожалеет об этом. А Ювенал, несколько веков спустя, шутит: конечно же богиня Стыдливость жила на земле в век Сатурна. Тогда женщины были крепкие, сильные и кормили детей большими грудями. Если бы мы увидели такую женщину обнаженной, мы испытали бы ужас, подобный тому, что внушает сам Сатурн своими детородными органами. И снова стыдливость — признак варварства, а цивилизация связана с освобождением от стыдливости.

Однако не следует воспринимать этот миф в контексте христианской традиции. Античная стыдливость не сводится к боязни наготы. Она обозначает некую общественную добродетель, чувство, которое запрещает причинять зло другому человеку. Стыдливость и целомудрие для женщины то же, что честь для мужчины. Платон пишет о том, что Зевс даровал людям стыдливость, чтобы они жили в городах, не предаваясь междоусобным раздорам. Ювенал говорит о том, что стыдливость улетела на небо, когда среди людей стало много воров и клятвопреступников. Если уйти от исторической точки зрения, то мы можем увидеть здесь все то же представление о земном рае, где царили изначальная невинность и нагота.

К античному представлению о стыдливости восходит мысль, что стыдливость — это архаическая добродетель, которую люди утратили, так как стали склонны к пороку. Во время пурификаций, которыми цензоры Марк Валерий Мессала и Гай Кассий Лонгин завершили свою деятельность ((154 год до Р.Х.), на алтаре Юпитера на Капитолийском холме выросло фиговое дерево. Пизон, который в 149 году стал трибуном плебса, провозгласил, что это чудо указывает на гибель античной стыдливости и на порчу нравов. Может быть, он так решил, потому что именно при этих цензорах был построен первый римский театр? В любом случае есть что-то обнадеживающее в том, чтобы точно знать дату начала порчи нравов: во все времена моралисты упрекают в этом своих современников.

Мифы формируют наше сознание и определяют наше поведение гораздо сильнее, чем реальные исторические факты. Не хочу преувеличивать роль классической оппозиции иудеохристианской и греко-римской культуры, однако эта оппозиция все же определяет в общих чертах два типа отношения к наготе и стыдливости, которые проходят сквозной нитью через всю историю развития одного и другого менталитета.

В христианском Средневековье стыдливость связана с осознанием наготы, и нагота здесь всегда бесстыдна. Целомудренная нагота соотносится лишь с предысторией, с временами не-стыдливости, и она исчезает, как только появляется осознание наготы. С этого момента стыдливость проявляется в характере одежды, а для женщины ее признаком становится покрывало. Ветхий Завет боится женщин-искусительниц и дает множество примеров женского бесстыдства: жена Потифара, развратная жена из Притчей Соломоновых, Далила… Столкнувшись с ними, именно мужчины выказывают образцы стыдливости, например Иосиф. И вот уже Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова говорит: «Благодать на благодать — жена стыдливая» (Сир. 26:18).

И наоборот, если нагота не кажется чем-то постыдным, как это было у греческих атлетов и в некоторых обстоятельствах это бывает в наши дни, тогда становится возможным говорить о целомудренной, стыдливой наготе. Но такое представление о наготе соотносится прежде всего с мужчинами. Стыд из-за наготы — женская добродетель, а мужчины гордятся тем, что свободны от такого стыда. Все анекдоты на тему наготы основаны на том, как взгляд другого человека делает ее постыдной, унизительной, а иногда и, наоборот, невинной. Стыдливость здесь — божественного происхождения, она абсолютна и непреходяща.

ЖЕНЩИНА ВЗАПЕРТИ

Исторические времена начинаются с появления письменных или изобразительных свидетельств. На них человек носит какую-то одежду, хотя бы для того, чтобы прикрыть половые органы. Нагота предстает как исключение, она введена в строгие рамки и требует обоснования. Нагота может служить опознавательным признаком тех или иных социальных слоев. Теофраст в книге «Характеры» (§ 4) насмехается над «мужиком», который задирает плащ так высоко, что видна его нагота. Покрывало — отличительный знак богатой, знатной, неработающей женщины. Той, кому нужно работать, покрывало мешало бы.

Уделять внимание одежде особо важно для женщины, так как ее репутация зависит от того, насколько ее считают целомудренной и стыдливой, тогда как репутация мужчины зависит от его доблести и чести. Платон считает естественным такое разделение. По его мнению, оно должно отражаться в песнях, подходящих для мужчин или женщин. В книге «Законы» (VII, 800) он пишет, что в песнях для женщин должна отражаться их склонность к сдержанности и пристойности, а в песнях для мужчин — склонность к удали и великодушию.

Сексуальная притягательность воздействует в первую очередь на зрение. Обнаженная женщина воспринимается как искушение. Для того чтобы защитить женщину от посягательств, необходим некий барьер; она должна быть укрыта одеждой или стенами жилища. Спальня — укромное место для супружеской четы, гинекей — укромное место для женщины. Когда женщина сталкивается с мужчиной, то вместо стен ее защищает покрывало.

Спальня

Геродот рассказывает в книге 1 своей «Истории», что Кандавл, царь Сардов в Лидии, был влюблен в свою жену и всем рассказывал о ее красоте. Его министр и фаворит Гигес не верил рассказам, и тогда Кандавл предложил ему взглянуть на нее обнаженную. Гигес вскричал: «Как только женщина снимет рубашку, она лишится и стыдливости!» В его представлении женщина не может быть укрыта покровом целомудренной наготы. Кандавл провел Гигеса в спальню. Царица разделась, так как считала, что она одна, и тут заметила Гигеса и застыдилась. В отместку она предложила Гигесу: или он убьет царя и завладеет царством, или же будет убит сам. Так Гигес завладел и короной, и царицей.

Несомненно, что легенда возникла для того, чтобы оправдать узурпатора и убийцу. Но в ней очень