Семейная драма XVIII столетия. Дело Александры Воейковой - Александр Борисович Каменский

верила, что императрица потратит несколько часов своего времени на чтение столь подробного и многословного рассказа о ее семейных несчастьях и проникнется жалостью и сочувствием? Оправдались ли эти надежды, прочитала ли Екатерина II прошения Воейковой, только подержала в руках, наскоро пробежав глазами, или, может быть, кто-то из ее кабинет-секретарей пересказал императрице их содержание, мы не знаем. Но можно предположить, что сам объем документов мог вызвать раздражение и у Екатерины, и у докладывавшего о них секретаря и этим, по крайней мере отчасти, был обусловлен исход дела.

Как часто происходило в подобных случаях, разобраться с конфликтом в семье отставного капитана и средней руки помещика было поручено действительному тайному советнику, генерал-поручику, кавалеру высших орденов Российской империи, генерал-прокурору Правительствующего Сената князю А. А. Вяземскому. Вступившему в эту должность еще в 1764 г. и уже четверть века руководившему заодно и Тайной экспедицией, исполнительному и усердному служаке, Вяземскому наверняка не впервые предстояло копаться в грязном белье русской аристократии, и он, если верить публикуемым документам, блистательно справился с поставленной задачей едва ли не за один день. Во всяком случае, публикуемые допрос Воейковой в Тайной экспедиции и решивший ее судьбу приказ генерал-прокурора имеют одну и ту же дату – 17 апреля 1789 г.

Все обвинения Александры Игнатьевны в адрес мужа и разных должностных лиц были признаны безосновательными, в ее просьбах отдать имение мужа в опеку и вернуть ей детей отказано, а сама она обвинена в корыстолюбивом стремлении завладеть имуществом супруга и противозаконной подаче на имя императрицы прошений, полных ругательных слов и неприличных выражений. Быстрота, с которой в этом деле была поставлена точка, наводит на мысль, что вердикт был вынесен заранее и короткий допрос Воейковой был проведен лишь для соблюдения формальной процедуры. Даже очевидные свидетельства о вымогательстве у нее взятки – причем, используя современное выражение, взятки в особо крупном размере – не стали предметом дальнейшего расследования. Нет оснований думать, что у Вяземского было какое-то предубеждение против Воейковой. Скорее, он понимал, какого решения ожидает от него императрица.

По приговору Вяземского, на котором Екатерина II собственноручно начертала: «быть по сему», Александре Игнатьевне Воейковой было велено безвыездно и без права въезда в обе столицы жить в Рязани, куда муж должен был ежегодно переводить 500 рублей на ее содержание. Правда, при этом московскому главнокомандующему П. Д. Еропкину предлагалось склонить супругов к примирению, но попытка эта успеха не имела. Федор Воейков заявил, что ненависти к супруге не питает, но его здоровье не позволяет ему воссоединиться со столь беспокойной женщиной. Александра не унималась и в письме к Вяземскому, также имеющемся в публикуемом деле, пыталась доказать, что Еропкин отнесся к данному ему поручению сугубо формально. По-видимому, письмо это осталось без ответа, как и другое письмо Воейковой, адресованное секретарю Тайной экспедиции С. И. Шешковскому.

Финал: занавес опускается

Итак, в апреле 1789 г. по монаршей воле судьба Александры Игнатьевны Воейковой была решена. Все ее надежды на справедливое правосудие рухнули, и теперь ей, отвергнутой жене, разлученной с детьми, предстояло коротать век в провинции, довольствуясь выделяемым ей мужем скромным содержанием, и жить в постоянном страхе, что муж вконец разорится и этот скромный источник средств тоже иссякнет. Но жизнь часто преподносит неожиданные сюрпризы. Согласно «Историческому родословию благородных дворян Воейковых», Федор Александрович Воейков, на чье слабое здоровье столь настойчиво указывала в своих прошениях его супруга, скончался уже в следующем, 1790 г.[10] Еще через шесть лет умерла императрица Екатерина II, и в самом конце 1796 г. по распоряжению Павла I Воейкова была из ссылки освобождена.

После смерти мужа как вдова Александра Игнатьевна должна была по закону получить седьмую часть имения покойного, которая переходила ей в собственность. Мешало ли сколько-нибудь этому ее положение фактически ссыльной? По-видимому, нет, ведь формально она не была осуждена за какое-либо преступление, не была лишена прав дворянства, но, по сути, подверглась царской опале, выразившейся лишь в ограничении права передвижения. Никакие другие ее права, в том числе супружеские, ограничены не были.

Седьмая часть наследства, конечно, не сделала Воейкову богатой вдовой, но, скорее всего, избавила от страха вовсе лишиться средств к существованию. Впрочем, если верить публикуемым документам, несмотря на все ее сетования, совсем уж нищей она не была, владела домом в Москве и подмосковной «деревнишкой». Так или иначе, но это был не единственный поворот, случившийся в ее судьбе в эти годы. Вдовой она пробыла, видимо, недолго и снова вышла замуж.

Новым мужем Александры Игнатьевны стал Александр Сергеевич Сенявин – человек, о котором известно немного, но все, что известно, заслуживает внимания. Во-первых, он был сыном генерал-поручика Сергея Наумовича, внуком петровского вице-адмирала Наума Акимовича и племянником адмирала Алексея Наумовича Сенявиных. Его мать Наталья Александровна, урожденная Нарышкина, приходилась троюродной сестрой императрице Елизавете Петровне и ее старшей сестре Анне. Сам Александр Сергеевич был, таким образом, кузеном императора Петра III, и, значит, Александра Воейкова фактически породнилась с царской семьей. Причем родство это было двойным, поскольку двоюродная сестра ее второго мужа, дочь адмирала Сенявина Мария, была замужем за сыном обер-шталмейстера двора Льва Александровича Нарышкина. Во-вторых, минимальные сведения об А. С. Сенявине удалось найти лишь на двух генеалогических порталах, на одном из которых он обозначен просто как «офицер»[11], а на другом как «генерал-майор»[12]. Однако в списках генералов российской императорской армии его имени нет и, скорее всего, до генеральского звания он все же не дослужился. В-третьих, известна дата рождения А. С. Сенявина – 1753 г. Как упомянуто выше, первый муж Воейковой родился то ли в 1747, то ли в 1748 г., соответственно, во время их венчания ему было 21–22 года. Дата рождения самой Александры Игнатьевны неизвестна, но вряд ли она была старше Федора, скорее младше. В письме С. И. Шешковскому, написанном в 1789 г., она упоминает, что ей исполнилось сорок лет, значит, она родилась не позже 1749 г. Таким образом, ее второй муж если и был моложе ее, то незначительно. К концу XVIII столетия им обоим было под пятьдесят. Конечно, нельзя исключать неожиданно вспыхнувшего взаимного чувства, но вероятнее, это был брак по расчету. Впрочем, скорее по расчету нематериального свойства. Овдовевшая Воейкова, естественно, нуждалась в опоре. У Сенявина же это был первый брак. Мы не знаем, почему он так долго оставался холостяком, но ко времени, когда он встретил Александру Игнатьевну, он, по-видимому, вышел в отставку и не хотел провести остаток жизни в одиночестве. О том, насколько удачным оказался этот супружеский союз и сколько он продлился, к сожалению, неизвестно. Уже цитировавшийся генеалогический портал лишь сообщает, что Сенявин умер не ранее