250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

мы доведем войну, какая бы она ни была, до конца. Я здесь торжественно заявляю, что не заключу мира до тех пор, пока последний неприятельский воин не уйдет с земли нашей (заимствование у Александра I. – М. Л.). И к вам, собранным здесь представителям дорогих мне войск гвардии и Петербургского военного округа, и в вашем лице обращаюсь я ко всей единородной, единодушной, крепкой, как стена гранитная, армии моей и благословляю ее на труд ратный». Громовое, действительно громовое, «ура» было ответом растроганных сановников, один из которых, член Военного совета П.А. Салтанов, мне все это и рассказал. Царь благословил присутствующих, все опустились на колени… Старики плакали, молодые едва сдерживали рыдания… Царь с семьей удалился и затем вместе с Александрой Федоровной вышел на балкон… Толпа ревела всей грудью, опустилась на колени, склонила национальные флаги и запела гимн. Царь и царица кланялись на все стороны, а затем с семьей вернулись тем же порядком в Петергоф.

Впереди толпы были видны флаги, плакаты с надписью «Боже, царя храни». Беспрерывно, то в одном месте, то в другом поют гимн и «Спаси, Господи, люди твоя». То здесь, то там слышны возгласы: «Долой Германию!», «Да здравствует Россия!», «Да здравствует Франция!»…

Через толпу проводят запасных. Они под командой нескольких офицеров, в сопровождении жен и матерей. Громкое «ура» несется за ними все время, пока они видны на площади.

Громадная площадь живет; толпы сменяются, – народ считает долгом побыть на ней хоть несколько минут. Крест, которым увенчана Александровская колонна, – этот символ первой Отечественной войны, теперь символизировал настроение столицы перед началом второй, во много раз, вероятно, более трудной… Кто был на Дворцовой площади 9 января 1905 г., тот поймет глубокое значение этой манифестации. Тогда простодушные люди шли молить царя об обуздании произвола возглавляемого им правительства; сегодня они все еще верили в своего так долго обманывавшего всех царя; тогда думали, что, нарушая полицейское запрещение о сборищах и став рядом с царем, услышат от него слово освобождения… Сегодня, забыв тогдашний гром пушек и свист картечи, преисполненный веры в лучшее близкое будущее, надеявшийся на немедленные реформы, которым не помешала бы свора придворных немцев, гордый сознанием своего единения, – народ опять шел туда же… Салюты с верков Петропавловской крепости если и напоминали гром орудий 1905 года, то радостное и светлое настроение сияющих лиц говорило о другом.

Как легко править таким народом! Каким надо быть тупым и глупым, чтобы не понять народной души, и каким черствым, чтобы ограничиться поклонами с балкона… Да, Романовы-Голыптейн-Готторпы не одарены умом и сердцем.

Весь день гудят колокола. У всех церквей толпы молящихся. Настроение праздничное и приподнятое; ни тоски, ни равнодушия. Мало кто может не поддаться общему порыву; так и тянет на улицу. Бахвальства тоже нет, «шапками закидаем» не слышно; каждый понимает, что враг серьезен, но верит в близкий и полный успех.

Сейчас (вечером) можно уже получить подробности: экстренные выпуски газет опубликовали манифест, назначение Верховного главнокомандующего и созыв законодательных палат.

«Божиею милостию, мы, Николай Второй, император и самодержец всероссийский, царь польский, великий князь финляндский и прочая, и прочая, и прочая. Объявляем всем верным нашим подданным:

Следуя историческим своим заветам, Россия, единая по вере и крови с славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно. С полным единодушием и особою силою пробудились братские чувства русского народа к славянам в последние дни, когда Австро-Венгрия предъявила Сербии заведомо неприемлемые для державного государства требования.

Презрев уступчивый и миролюбивый ответ сербского правительства, отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооруженное нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда.

Вынужденные, в силу создавшихся условий, принять необходимые меры предосторожности, мы повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров.

Среди дружественных сношений союзная Австрии Германия, вопреки нашим надеждам на вековое доброе соседство и не внемля заверению нашему, что принятые меры отнюдь не имеют враждебных ей целей, стала домогаться немедленной их отмены и, встретив отказ в этом требовании, внезапно объявила России войну.

Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную родственную нам страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение ее среди великих держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту Русской земли дружно и самоотверженно встанут все верные наши подданные.

В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение царя с его народом, и да отразит Россия, поднявшаяся, как один человек, дерзкий натиск врага.

С глубокою верою в правоту нашего дела и смиренным упованием на Всемогущий Промысел мы молитвенно призываем на Святую Русь и доблестные войска наши Божие благословение.

Дан в Санкт-Петербурге, в двадцатый день июля, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое, царствования же нашего двадцатое.

Николай».

Именной высочайший указ, данный Правительствующему сенату 20 июля:

«Не признавая возможным, по причинам общегосударственного характера, стать теперь же во главе наших сухопутных и морских сил, предназначенных для военных действий, признали мы за благо всемилостивейше повелеть нашему генерал-адъютанту, главнокомандующему войсками гвардии и Петербургского военного округа, генералу от кавалерии великому князю Николаю Николаевичу быть Верховным главнокомандующим».

Именной высочайший указ, данный правительствующему сенату 20 июля:

«Ввиду ниспосланных отечеству нашему тяжких испытаний, желая быть в полном единении с народом, признали мы за благо созвать Государственный совет и Государственную думу. Вследствие сего, на основании статьи 99 основных государственных законов, повелеваем: возобновить занятия Государственного совета и Государственной думы 26 сего июля. Правительствующий сенат не оставит к исполнению сего учинить надлежащее распоряжение».

Думаю, что это не столько от ума и воли, сколько из приличия, хитрости и давления союзников. Впрочем, жизнь все покажет.

21-е, понедельник

Пресса настроена единодушно, хотя, может быть, и не совсем искренно, боясь того же, что уже сделано великим князем Николаем Николаевичем с «Речью», – она закрыта.

Италия объявила нейтралитет. Англия и Япония определили свое положение, – Россия может быть спокойнее.

Мелкие манифестации на отдаленных от центра улицах носят несколько иной характер: дружно поют многое, кроме «Боже, царя храни», которое редко допевается толпой до конца… Это уже знаменует кристаллизацию самосознания в большей мере, чем в предыдущие дни.

Министерство иностранных дел телеграфно предписало всем русским дипломатическим представителям при государствах германского союза немедленно выехать в Россию со всем составом миссий. Вчера выехали:

Из Берлина: посол С.Н. Свербеев, советник посольства А.Н. Броневский, секретари: В.В. Ионов, Васильчиков и П.А. Языков; из Мюнхена (Бавария): посланник Н.И. Булацель и