Якоб Бёме - Герхард Вер

Следующая служебная запись находится в книге регистрации венчаний и датирована 10 мая того же года. Якоб Бёме взял замуж Катарину, дочь мясника Ганса Кунцшманна. 21 августа 1599 года инвентарная книга городских торговых сделок свидетельствует, что сапожник Бёме приобрел дом Пауля Адама у ворот Найсе на Гончарной горе за 300 марок при долевой оплате. Дальнейшие сведения о семье Бёме можно найти в приходских ведомостях крещения, в которых упоминается, что между 1600-м и 1606 годами у Бёме родились четверо сыновей.

Гёрлиц и мост через Найсе. Гравюра XVII века

Мастер Бёме солидарен со своим цехом, когда возникает необходимость отстоять свои интересы перед дубильщиками кож. Его поведение безупречно, он считается образцовым мужем и отцом семейства. Но тут с ним случается то, что определило последующую жизнь, — великое Видение. Это произошло в ту пору, когда у него родился первый сын, Якоб. Абрахам фон Франкенберг сообщает: «Между тем как он в поте своего лица, как верный труженик, кормил свою семью, в начале XVII века, а именно на 25-м году его жизни, он был повторно отмечен мистическим светом. Через слепящий блик оцинкованного сосуда (свет которого был добрым и бодрящим) он был всецело увлечен к самым глубинным основаниям, к центру тайной природы. Он решил пойти к воротам Найсе у Гёрлица на зеленый луг, с тем чтобы избавиться от этого наваждения, которое показалось ему сомнительным. И тем не менее это видение становилось все яснее, так, что он смог посредством запечатленных знаков проникнуть в сокровенные глубины природы. Он в большой радости, вознося хвалу Богу, узрел смысл своих домашних дел в воспитании детей и обходился теперь с каждым еще более мирно и дружески, и о своей тайне говорил мало или совсем ничего»[13].

В этом сообщении его ученика достоверно следующее: как бы ни потряс Бёме этот взгляд в «глубочайшую природу» и как бы он внутренне ни изменил динамику его жизни, он совершился в его душе, семья и профессия от этого не пострадали. Мог ли он обратиться к кому-нибудь, чтобы рассказать о своем переживании? Здесь самое время вспомнить о гёрлицком пасторе-примасе Мартине Моллере. В качестве кальвиниста и тайного розенкрейцера он принимал в своем доме некоторых из тех людей, которые впоследствии стали сторонниками Бёме. Среди них Карл Эндер из Серха, ученый Бальтазар Вальтер, Абрахам фон Зоммерфельд, Иоганн Сигизмунд фон Швайнихен и два врача — Тобиас Кобер и Иоганнес Беер.

Франкенберг в своем сообщении рассказывает и о следующем прозрении, которое имело место в 1610 году. Несколько позднее сапожник заканчивает запись, как он сам выражался, мемориала. Он описывает итог своих духовно-мистических переживаний. На протяжении примерно пяти месяцев между январем и Троицей 1612 года возникает рукопись под названием «Утренняя заря в восхождении, корень или мать философии, астрологии и теологии на верном основании, или же описание природы, как все было и как состоялось начало…» Титульный лист прекрасного издания «Полного собрания сочинений» от 1730 года содержит следующую дату: «В год от Рождества Христова 1612, в возрасте 37 лет, во вторник на Троицу». Это отнюдь не дата публикации. Знаменитый «первенец» Бёме «Утренняя заря», названный Бальтазаром Вальтером «Аврорао, был опубликован уже после смерти автора. Однако книга к тому времени уже была известна.

Титульный лист «Утренней зари в восхождении». Рукопись Якоба Бёме

Господину из Серхи сапожник выдает то, что он написал в часы досуга и ночью. Тот тайно копирует манускрипт, просмотрев его. С этого момента оригинальная рукопись начинает курсировать среди знакомых Бёме вместе со многими списками. Старшему пастору Гёрлица это становится известным. Однако начиная с 1606 года в церкви Святых Петра и Павла службу ведет уже не лояльный Мартин Моллер, а догматически жесткий лютеранин Грегор Рихтер. Как блюститель «правоверия» гёрлицких душ, Рихтер видит свою задачу в том, чтобы corpus dlicti{2}, и притом не читая, передать светским властям, то есть в магистрат. Запись в дневнике бургомистра Скультетуса свидетельствует, что Якоб Бёме, сапожник, живущий между воротами, что позади госпитальной кузницы, «призванный в ратушу для оплаты и спрошенный о своей экстатической вере, был приведен этим в смятение, а когда Освальд (служащий ратуши) принес из его дома написанную им книгу in Quarto, он был отпущен из тюрьмы и ему было строго наказано забыть об этих делах».

Гёрлиц, церковь Св. Петра

Ночь спустя честный бюргер вышел с клеймом «опасного фанатика», в связи с чем он был вынужден обратиться к члену городского совета. За этим следует официальное обвинение Бёме как члена городской общины, посещающего каждое воскресенье городскую церковь. В воскресной проповеди 28 июля 1613 года Рихтер обвиняет испуганного сапожника в острой проповеди. Во вторник 30 июля старший пастор приказывает направить обвиняемого в служебное помещение. Бёме, твердый в Библии, должен выдержать допрос об исповедуемой им вере. Ему запрещают впредь браться за перо. Он, запуганный и опасающийся за свою репутацию, а также за участь своей семьи, — соглашается. «Когда я, будучи призван к пастору, объяснял мотивы своей деятельности, господином пастором мне было указано, чтобы я впредь не писал, с чем я тогда и согласился. Однако путь Божий, который он положил мне пройти с собой, я в ту пору еще не видел. Со своей стороны и господин примас вместе с другими проповедниками обещал молчать обо мне на кафедре»[14].

Для тридцативосьмилетнего Бёме начинается тяжелое время испытаний. То, что его призвание — отнюдь не ремесло сапожника, ему давно было понятно. Еще до того как пасторская служба и городской совет предпринимают против него меры, он в марте 1613 года продает свою сапожную лавку. Для того чтобы приобрести большую подвижность — для исполнения своей мессианской задачи, — Бёме вместе со своей толковой женой начинает торговлю пряжей. Этот новый для него род деятельности требует поездок, во время которых он также может посещать своих друзей и товарищей по убеждениям. В письмах, которые он рассылает, Бёме говорит порой о необходимости тайного языка. Испытанием для него становятся годы с 1613-го по 1620-й, в это время противники Бёме нарушают условия достигнутого соглашения: «Пастор все время постыдно порочит меня и часто приписывает мне вещи, в которых я не повинен, он вводит в заблуждение весь город, так что я вместе с женой и детьми все время оказываюсь шутом и дураком в разыгранном спектакле.