Марш! Марш! Люди и лошади в наполеоновских войнах - Мурат Магометович Куриев

невозможно. Дрались всегда по-настоящему, хотя «правило первой крови» практиковалось везде. Но правила, как мы знаем, подразумевают и исключения. Выбирать и правила, и исключения довольно сложно, потому рассказ о дуэлях мы закончим тем, что нам ближе. Дуэлями русских гусар. Классика жанра!

Царствование Александра I часто называют «золотым веком русской дуэли». Действительно, именно в его правление дуэли получили широкое распространение. Причем в России многовековых дуэльных традиций не было, некоторые считают, что дуэль – нечто заимствованное. Неслучайно, что первые «зарегистрированные» поединки происходили между офицерами-иностранцами, находившимися на русской службе. Императрица Екатерина в своем «Манифесте о поединках» в 1787 году прямо называет дуэли «чужестранным насаждением». Но дурные примеры особенно заразительны.

Знаток гусарского быта А.И. Бегунова отмечает, что «никаких дуэльных кодексов в России не существовало». Однако кое-какие правила были, как и особенности. В России, как и во всей Европе, кавалеристы дрались чаще, чем пехотинцы. Среди кавалеристов на первом месте, конечно, гусары. Русские дуэли, по сравнению с другими, действительно были «жестокими и беспощадными». Из пистолетов стрелялись с 10–15 шагов, иногда даже с 6–8. Врачи присутствовали далеко не всегда, зато поединок часто был не до первой крови, а «до повалу».

И не правило, а прочно закрепившаяся традиция. О состоявшихся дуэлях начальству не сообщали. Получивший ранение участник обращался к врачу, ссылаясь на «несчастный случай». Ни в коем случае не доводить до судебного разбирательства! Хотя иногда они все равно происходили, особенно тогда, когда кавалерист вызывал на дуэль старшего по званию. Такое бывало не так уж и редко, честь чинов не признает.

В 1811 году корнет Гродненского гусарского полка Казакевич самовольно отлучился. Командир эскадрона ротмистр Закревский вызвал его для объяснений. Корнет категорически отказывался признать вину. «Воспитательная беседа» переросла в ссору, и корнет Казакевич вызвал командира на дуэль. Тот отказываться не стал и во время поединка был убит. Военный суд состоялся, Казакевича лишили и офицерского звания, и дворянского, и сослали в Сибирь на вечную каторгу.

Вместе с тем не стоит думать, что дуэлянты по отношению друг к другу испытывали «смертельную ненависть». Смываемые только кровью «вопросы чести» возникали не столь уж часто.

Знаменитый литератор Фаддей Булгарин, служивший, правда, не в гусарском, а в уланском полку, прекрасно описал общее настроение.

«Эта военно-кавалерийская молодежь не хотела покоряться никакой власти, кроме своей полковой, и беспрерывно противодействовала земской и городской полиции, фланкируя противу их чиновников. Буянство хотя и подвергалось наказанию, но не почиталось пороком и не помрачало чести офицера, если не выходило из известных, условных границ. Стрелялись чрезвычайно редко, только за кровавые обиды, за дела чести; но рубились за всякую мелочь, за что ныне и не поморщатся. После таких дуэлей наступала обыкновенно мировая, потом пир и дружба. Тогда бы не каждый решился мурлыкать вам в ухо, во время пения какой-нибудь знаменитой певицы, хлопать или шикать в театре, наперекор общему мнению, наступать на ноги без извинения, говорить на ваш счет дерзости, хоть не прямо в лицо, клеветать заочно и распространять клевету намеками. Тогда бы два десятка молодцов вступились за приятеля и товарища, и наказали бы дерзкого и подлого клеветника. Корпус офицеров в полку – это была одна семья, родные братья: все у нас было общее – и деньги, и время, и наслаждения, и неприятности, и опасности».

Глава четвертая

Культура развлечений

В британской армии начала XIX века существовала поговорка: «Тот, кто не способен спокойно выпить три бутылки портвейна, не может и ротой командовать». Офицеры-джентльмены, что в пехоте, что в кавалерии, просто обязаны были и выпить много, и «держать лицо». В этом с британцами в те времена мало кто мог сравниться.

То есть русские офицеры, например, могли «употребить» и больше, но часто начинали буянить, как в знаменитой сцене с Долоховым в «Войне и мире». Впрочем, развлекались все как могли и как умели. Продолжим с англичанами. Естественно, времен Пиренейской войны – самого продолжительного их участия в Большом конфликте.

Особые праздники и для рядовых, и для офицеров – полковые. День полка, именины командира отмечались в обязательном порядке. Размах – по обстоятельствам. Рядовым полагалась дополнительная порция спиртного, офицеры устраивали торжественный ужин. Пьяные стычки на подобных мероприятиях просто немыслимы.

Если ситуация и местность позволяли, офицеры могли устроить конные состязания и обязательно отдавали дань любимому развлечению британских аристократов, охоте на лис. Или – просто охоте. Тот редкий случай, когда Веллингтон, получавший жалобы землевладельцев по этому поводу, обычно пропускал их мимо ушей. В период затишья и сам главнокомандующий любил поохотиться. Особенно как раз на лис.

Занятие поразительное, которое один из персонажей Оскара Уайльда назвал «необъяснимой погоней за чем-то несъедобным». Безусловно, охота на лис – это скорее спорт, а англичане в то время имели единственную в мире армию, в которой спорт был необыкновенно популярен.

На Пиренеях солдаты часто устраивали соревнования в беге, плавании, поднятии тяжестей. Подобные инициативы только поощрялись, ведь они развивали соревновательный дух. Британцы терпеть не могли проигрывать, в бою это качество играло немалую роль.

Как еще развлекались офицеры? Например, своими силами организовывали незамысловатые спектакли. Сам Веллингтон поощрял «театральную деятельность» своих офицеров и посещал спектакли. Однажды, на постановке «Соперников» Шеридана, один из «актеров» забыл слова и начал с ужасом смотреть на главнокомандующего. Тот, подавая пример, встал и захлопал в ладоши. Память вернулась!

Французы от безделья тоже иногда актерствовали. Один британский драгунский офицер вспоминал такую историю. В 1811 году два кавалерийских разъезда подъехали к разным берегам одной речушки. Командиры тут же вступили в беседу. «Французов восхищали наши лошади… они хвалили Веллингтона и… сообщали, что в Сантарене они ставят пьесу “Вступление французов в Лиссабон”. Мы в ответ говорили, что начинаем репетировать пьесу “Изгнание французов”. Все смеялись».

Повод хотя бы немного поговорить об особой теме. Войны начала XIX века были одной из последних «джентльменских войн». Отношение к противнику, в первую очередь у офицеров, по меньшей мере уважительное. Конечно, нельзя отрицать, что некая специфика имелась. Скажем, между французами и пруссаками неприязнь присутствовала. Однако в целом именно уважение имело место. Примеров масса, мы приведем лишь пару как раз из опыта Пиренейской войны, в относительно мирное время.

Как-то раз англичане чересчур увлеклись погоней за лисицей, и лейтенант-кавалерист попал в плен. Французы узнали от него, что в этот день отмечался день рождения командира полка. И вернули к своим вместе с также оказавшейся в плену сворой собак! Вечером офицеры императорской армии присутствовали