Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал

На этой неделе мы снова получили газету «Хет пароол»[138]. Я испытываю большое уважение к тем людям, которые продолжают выпускать эту газету в наше время… В этом номере была важная статья, которую я переписываю: «Хотя мы знаем, что евреев выселяют из их домов, а их имущество разграбляется, а сами они часто подвергаются ужасному обращению, в газете «Гамбургер Фремденблатт» от 24 июля появилась следующая статья: «Из Амстердама сообщают, что голландские граждане ведут себя по отношению к евреям как звери. В результате евреи обратились к германскому вермахту с просьбой защитить их. Вермахт, несмотря на свое негативное отношение к евреям, взял их под защиту и перевез их, согласно их собственному желанию, в Германию, где они смогут безопасно заниматься делами по своей профессии. В знак благодарности за эту помощь евреи передали содержимое своих домов и свои драгоценности тем семьям в Германии, которые стали бездомными из-за английских авианалетов».

Без комментариев.

Мейер Эммерик, огранщик алмазов, Амстердам

21 ноября[139] Лена получила письмо от Сэма[140] из лагеря Амерсфорт от 5 ноября, из которого мы выяснили, что его содержали под стражей с 28 октября по 2 ноября, а затем без каких-либо допросов отправили в лагерь Амерсфорт. Мы все были в таком отчаянии; как такое было возможно?

Хуже всего было то, что этот лагерь печально известен садиcтским отношением к заключенным. Я немедленно сообщил своему адвокату об этих фактах, но он сказал, что в данном случае он абсолютно ничего не может сделать. Он сказал, что я должен подождать, пока его не освободят. Если его отправят в Вестерборк, в лагерь, из которого всех отправляют в Польшу, тогда можно было бы предпринять еще одну попытку помочь ему…

Я решил навести кое-какие справки, чтобы выяснить, можно ли что-нибудь сделать для его освобождения. И я узнал, что, возможно, смогу добиться его освобождения в обмен на промышленные алмазы… Только немцы способны придумать такую схему. Я никого не виню за попытку спасти свою жизнь таким образом, но я, конечно, не хотел этого делать. Я поговорил с Леной и поделился тем, что узнал. Я сказал ей, что, как мне сообщили, Сэма можно спасти таким образом, но гарантий никаких нет. Я поделился с ней своими соображениями по этому поводу. Она настаивала на том, что, если только это возможно, я должен попытаться сделать это. Она была готова сделать все возможное, чтобы освободить Сэма.

Инге Янсен, домохозяйка, Гаага

Понедельник, 14 декабря 1942 года

Адриану удалось организовать для нас реквизицию дома на Хандельстраат, 17, и я так этому рада! Делом Хохберга в настоящее время также занимается СД, и есть большая вероятность, что молодой еврейский мальчик Дэвид[141] откажется от своих притязаний на собственность. Каким облегчением для нас все это будет!

Элизабет ван Лохейзен, хозяйка бакалейной лавки, г. Эпe

Воскресенье, 6 декабря 1942 года

О, как бы мне хотелось, чтобы мы были уже свободны, чтобы евреи не чувствовали себя затравленными, как животные! Даже думать не смею о том, что происходит, иначе просто больше не смогу жить. Это просто какой-то ужасный, безумный кошмар или книга-ужастик! Сегодня военная полиция пришла с обыском в дом, где, по слухам, прятали евреев. Какое-то время мы страшно беспокоились за всех наших людей. Вчера поздно вечером в дом № 4 прибыла еще одна пара. Сейчас мы можем разместить еще всего лишь несколько человек. В доме № 1 находятся семь евреев, доме в № 2 – восемь, в доме № 3 – пять, в доме № 4 – шесть взрослых и ребенок, в доме № 5 – девять взрослых и ребенок. Всего – 35 человек. Это большая ответственность.

Пятница, 25 декабря, Рождество 1942 года

Сегодня утром я была в Эмсте, где Мик произнесла замечательную проповедь. Она теперь гораздо спокойнее говорит и меньше полагается на написанный текст. После «Аминь» я спела «Слава Господу». Есть особое очарование в том, чтобы слушать подобные проповеди своего собственного ребенка.

Погода была холодной, туманной, но до сих пор довольно мягкой. Вчера мы получили цветы из домов № 4 и № 5, а также от Эда, Ирмы и Лени. Сегодня я получила прекрасную книгу от Марты и Ханса и ковер от ван Гелдеров. Последние три дня Фьетье де Фриз ездила к Геру и Сини. Мы пригласили Фьетье де Йонг и Лени на ужин. Мы украсили комнаты, на столе была красная скатерть и свечи. Было видно, что им действительно очень понравилось. Я снова поняла, что мы сделали правильный выбор, поступая именно так – поддерживая людей.

Хенк оставался с нами на этой неделе, и он пытался предупредить меня, убедить меня остановиться. Я с ним не согласна. Одни только разговоры делу не помогают. Нужно что-то делать, если ты действительно хочешь хоть как-то помочь всем тем людям, которые скрываются. Мы будем осторожны, но продолжим делать свое дело.

Глава 11

«Если бы только было побольше мест для этих несчастных»

Первые 100–150 страниц 900-страничного дневника Элизабет ван Лохейзен, написанного в шести тетрадях разного размера, содержат много материала, который представлял бы большой интерес для историка экономики военного времени. Мелким аккуратным почерком, почти не соскальзывая со строчек, Элизабет ван Лохейзен почти ежедневно описывает постепенные изменения, которые она и ее семейный бизнес были вынуждены вносить в свою жизнь из-за военного нормирования. Будучи владелицей небольшой бакалейной лавочки в центре города, она, видимо, была особенно хорошо осведомлена о постоянно меняющихся ценах на основные товары, обувь, зимнюю одежду, а также о нехватке овощей и мяса.

«Сливочное масло, жир и маргарин по продовольственным талонам, – отмечала она, например, в июле 1940 года. – Продажа муки, риса, пудинга, макарон, вермишели и т. д. запрещена на неделю. Сливочное масло – 250 г на человека в течение 14 дней и еще 250 г жира на этот же период». В октябре она предсказала, что зима будет особенно суровой, потому что в списке предписанных норм на продукты питания было «все, кроме всего остального». «Яйца также распределяются по карточкам, по 1 штуке в неделю, по установленным ценам, максимальная цена – 8 центов. Введен запрет на продажу бобовых в течение 14 дней, так что пока никаких бобовых».

Содержание ее дневника принимает неожиданный и примечательный оборот летом 1942 года, когда Элизабет, известная своим друзьям как Бетси, начинает писать о «посетителях и гостях» из Амстердама. Первые такие упоминания иносказательны, но через несколько дней становится совершенно ясно, что она прячет евреев.

Примерно в это же время она, директор местной школы Дерк Хендрикс и местный почтальон Тимен Йонкер решили помочь как можно большему числу людей избежать нацистских депортаций. Их небольшая организация сопротивления позже получит название «Хет Дриманшап» (Het Driemanschap), или «Триумвират». Элизабет ван Лохейзен, Хендрикс и Йонкер были тремя основателями группы, но на самом деле «Триумвират» опирался на довольно обширную сеть членов семьи и друзей, которые в конечном итоге спасли жизни десятков людей.

Впервые Элизабет упомянула в своем дневнике о помощи «посетителю» 5 марта 1942 года. «В течение недели у нас по просьбе Мик [дочь Элизабет] гостил 8-летний мальчик из Роттердама, – написала она». Из дневника неясно, был ли ребенок евреем, или же остался сиротой после бомбежки, или же его приютили, потому что его родители участвовали в Движении сопротивления, или же на это были еще какие-либо причины.

Элизабет написала, что в ту неделю было «очень холодно», шел ледяной дождь. Из примечательных событий она особо отметила нехватку товаров в связи с холодом, капитуляцию Индонезии и рев военных самолетов над головой – однако про мальчика она больше ничего не записала, кроме того, что он поселился у нее. Понятно, что в течение первых месяцев своего участия в Движении сопротивлении Элизабет очень мало писала об этом. По понятным причинам упоминания о «посетителях» проскакивают на страницах ее дневника как отдельные искорки.

«Мы забрали семью (жену и двоих детей) с железнодорожного вокзала и развезли ее членов по трем семьям на разных фермах», – написала