Альманах «Российский колокол» №1 2021 - Альманах Российский колокол

Тщеславие затмило разум малых птах, они продолжали просить короны.

И велел Соломон своему златоковачу сделать для удодов маленькие короны по образцу царской. И эти короны прикрепить на голову каждой птице.

Гордо несли свои короны удоды. Пусть все видят, какие они нужные в государстве, какой высокой наградой отмечены, как много знают и могут.

Но недолго длилось их самолюбование. Не по силам оказалось им царское бремя. Похвальба, высокомерие и заносчивость сменились стыдом. Устало поникли под золотыми коронами их головки. Стыдливо потупившись, стали просить царя:

– Прав Ты был, Мудрейший. Что можем знать мы, малые? Гордыня затмила нам разум. Безумное тщеславие не позволило нам увидеть, что за блеском короны и внешним очарованием скрываются великие труды и тяготы. Освободи нас, царь, от корон, позволь занять достойное нашего разума место в твоем Дворе!

– Хорошо, – ответил им Соломон. – Но за вашу гордыню вы понесёте достойное наказание. Золотые короны с вас снимут. Отныне вы всегда будете носить на себе воспоминание о неразумном стремлении к золоту и власти. И взамен золотой будете носить корону из перьев, как напоминание всем, кто гонится за властью, кто завистлив и злопамятен и служит не людям и государству, а только своему тщеславию. С тех пор носят удоды корону из перьев. Не обременяет она их головы, но напоминает, что мало желать, надо ещё знать и уметь.

Низко склоняют удоды голову к земле от позора за свою несостоятельность. Высматривая еду и найдя большую гусеницу или зазевавшуюся крупную саранчу, по привычке гордо распускают на головках своих венчик из перьев и тут же складывают его в незаметный хохолок. Помнят о своём позоре.

Давно это было! В те незапамятные времена, когда понятен был птицам язык людей и клонил голову к земле позор от содеянного.

Сегодня в погоне за властью забывают люди, как тяжела царская корона. Позор больше не клонит их голову к земле.

Олег Молоканов

Родился 31 марта 1962 года в г. Москве. В 1984 году окончил Московский государственный лингвистический университет (МГЛУ) по специальности «Переводчик-референт английского и португальского языков». За плечами – опыт переводчика, редактора, главного редактора журналов по разнообразной тематике, копирайтера и режиссёра, сценариста телепрограмм и художественных фильмов. Автор сценария художественных фильмов «Медовая Любовь», «Формула счастья» и «Это моя собака» (вышли в период с 2011 по 2013 г. и показываются в настоящее время многими российскими телеканалами). Ряд рассказов О. Молоканова опубликован в литературных интернет-журналах «Русский переплёт» и «Колесо».

Существо

Поезд тронулся от станции Воронеж, сделав рывок чуть более резкий, чем положено. И тут же на купейный столик откуда-то сверху упало существо серого цвета размером с человеческую ладонь, пористое и упругое, как каучук. Причём сразу стало ясно, что это создание одушевлённое, а не просто кусок резины. Подпрыгивая на столе, оно амортизировало удары ладошками, как самбист, но не прекращало скакать. Уголки его рта во время скачков были опущены вниз, изображая крайнюю печаль, или, можно сказать, некое философское смирение с неизбежным.

Существо так и трепыхалось бы на столике, если бы его не осадил крупной дланью Тарас Гаврилыч Мохов. Тарас Гаврилыч был сильный мужик, добрый, всю жизнь прожил в Воронеже, целых сорок три года. Оставив дома жену и четверых ребятишек, он в данный момент следовал в Москву со списком дел и покупок, самой Оксаной Макаровной, супругой, и составленным. Это именно по её инициативе благоверный был отправлен на пять дней к дальним родственникам в столицу.

И раз уж речь зашла об обитателях купе, представим сразу всех, тем более что остальные трое были связаны узами не менее крепкими, чем у Гаврилыча и его жены. Итак, в купе ехали дядя Федя и два его племянника: Мишка и Колька, хлопцы двадцати годков с небольшим, конопатые и светловолосые, с короткими полицейскими стрижками. Только с органами внутренних дел они не имели ничего общего. Несведущий человек принял бы Мишку и Кольку за близнецов, но нет: на самом деле это были единокровные братья, то есть братья по отцу.

Двадцать три года назад у брата дяди Феди родился сын Мишка. Всё было благообразно и чинно, младенца торжественно выносили из роддома – полчаса езды от Лосёвки, родной деревни описываемых граждан, – и везли на новой «Ладе» домой. И дядя Федя был счастлив за брата, и пил водку, и стол был хороший, и все желали счастья молодым родителям. А через пару дней – хлоп! – приходит пасечная Зинка Молотюк с таким же крепышом и говорит тому самому дядифединому брату: «Если сейчас же ко мне не переедешь, забирай дитё, как и договаривались». Серьёзный скандал возник, не без этого. В результате Зинка вся слезах к дому почапала, а жена брата дяди Феди приняла ребёнка. Хлебнула, правда, невзгод, от свалившихся забот посерела вся, но двоих детей вырастила и сейчас даже довольна.

Так вот, дядя Федя и два его племянника – Колька тоже ведь племянник, а как же! – ехали в Москву, как и Гаври-лыч, но по другому поводу: на свадьбу к Стеше, общей родственнице. Та после школы подалась из Лосёвки поступать в текстильный институт, окончила его, а теперь вот выходила замуж.

Свадьбу должны были играть в кафе, а второй день – дома у молодых. Чем занимался Стешин будущий муж, дядя Федя ещё не знал, но намеревался расспросить с пристрастием на месте: так, мол, и сяк, на что живёте, какую перспективу видите и так далее. Собственно, эта миссия значилась как важная и законно фигурировала в списке дел от Оксаны Макаровны. Дядя Федя любил напускать на себя значимость, степенность, но мужик он был несерьёзный, и за пятьдесят лет ничего, кроме мотоцикла «Урал» с коляской, не нажил. Он на нём ездил по грибы и на рыбалку, но большую часть дней в году и мотоцикл-то стоял в сарае без дела и ржавел. Бабой своей, созданием квёлым и безответным, дядя Федя помыкал, как хотел. Детей у них не было.

А теперь можно и перейти к событиям, кои повлекло столь необычное падение. Начнём с того, что дядя Федя и его племянники, разместившись в купе, ещё даже толком не успели обратить внимание на Гаврилыча – какая, по большому счёту, разница, кого там подсадили. К тому же дядя Федя был под мухой. Он перед отъездом принял на посошок полтора