(Не) верные - Юлианна Орлова

—Где ты был?

—Вариант «бегал» не подойдет, да? — снова шутка, но бьет она мне по нервным окончаниям. —Общался с Решетниковым.

Ужас скатывается по спине к пяткам, кристаллизируясь в маленькие льдинки. Общались? И что теперь. Вот что теперь?

Я мягко отстраняюсь от Леши, но он не позволяет мне этого сделать, оставляя полностью распластанной по его телу. Ладонями упираюсь в грудь и внимательно рассматриваю лицо спецназа.

—Что ты ему сказал?

—Это неважно. Повторяю еще раз. Важно то, что ты остаешься здесь и выполняешь все, что я тебе скажу, Вик. Ты давай пока лишний раз без меня никуда не выходи. Я всей ситуацией не владею, но рисковать не собираюсь. С Серым, конечно, тоже говорить я тебе запрещаю. Ничего не делать, разве что своими делами, а если куда срочно надо, я тебе своих парней выпишу. Они у меня как на подбор, и им точно можно доверять. В наше время подобные вещи стоят дороже золота.

—Леш, я должна понимать, что происходит, — отрицательно машу голову, чувствуя при этом, что внутренний ужас не отпускает. —Мой брат —это самое главное для меня, я не могу рисковать, если не понимаю все риски. К тому же сейчас, когда его девочка беременна, и там дело уже не касается просто его, —ладони приковываются к горячей коже бицепсов Леши. Я замечаю, как на моменте «беременна» он удивленно приподнимает бровь.

Не ожидал? Я тоже не ожидала от своего брата такую скорую стружку детей.

—Я сказал все, что тебе нужно знать. Беру дело на контроль и полностью решаю этот вопрос. Я не привык делиться этапами решения проблем. Помимо того, что я офицер, я еще и командир. Вот почему требую от тебя беспрекословного выполнения моих приказов.

—Но я не твоя подчиненная, — во мне вновь зреет протест, и он рационален. Нельзя же просто приказать человеку ждать послушной собачкой, когда у этого человека вся жизнь кубарем.

Я вижу, как спецназ старается не взорваться, хоть и очень злится. Неужели он всем всегда приказывает и не поясняет ничего? Поверить сложно. А как же с женой было? Она не похожа на амебу.

—Верно, ты моя женщина, и я полностью отвечаю за твою безопасность и твои проблемы. Так что не грузись. Возвращаться к этому вопросу я не собираюсь.

«Моя женщина» так щемит грудь, что будь я глупее, явно бы растеклась. Но я не дура, хоть иногда мечтаю ею быть. Пальцами я впиваюсь в смуглую кожу сильнее и вскидываю боевой взгляд на Лешу. Он читает в нем все, но встречает без огня и без злобы.

—Ты же понимаешь, что я спрошу у тебя, спецназ? — шепчу едва слышно практически ему в подбородок.

Давай, прочитай мои мысли снова, как ты умеешь.

—И я тебе отвечаю, что мы на стадии развода, — уверенным голосом отвечает он, одаривая меня теплотой тлеющего костра в глазах.

—Ощущаю себя любовницей, которую настойчиво переубеждают, что с женой давно ничего нет…— мне смешно от этого очень, смех захватывает тело, но Леша перехватывает меня за подбородок и приподнимает так, что я теперь смотрю на него в упор. Наклоняется еще так, что губами мы практически касаемся друг друга.

—Я никогда не изменял своей жене. Я повторяю еще раз, так что ты никак не можешь быть любовницей. Прекрати грузить себя, Вика, ведь я подумаю, что тебе скучно. А если женщине скучно, у меня есть на примете одно мероприятие продолжительностью в девять месяцев.

—Не смешно.

—Я и не смеюсь, Вика.

***

Три дня. Я живу на даче у спецназа ровно три дня, за которые мы видимся исключительно ночью, ведь с утра и до позднего вечера Архангельский где-то. Это где-то слишком расплывчато. Я понимаю, что помимо моего вопроса, у него также имеются и свои дела. Как минимум, работу точно ведь никто не отменял.

Леша навез много еды, пригнал мою машину, и вообще ведет себя совсем как образцовый муж, но все еще принадлежит другой. На этом я часто стопорю свои мысли, потому что они не к месту, и прямо сейчас исключительно разводом он заниматься не будет, я на это и не надеюсь, если быть до конца честной. Но это совершенно точно не значит, что я не перестаю думать о его жене. Даже больше, я часто ловлю себя на мысли, что адски ревную.

Ревную настолько сильно, что это чувство мешает мне размышлять о чем-то еще.

Я часто думаю о брате, о его девушке. Определенно точно скучаю и хочу вставить ему люлей за его поведение, глупое и такое по-детски наивное.

Но пока меня очень попросили никуда самостоятельно не выезжать. Ослушаться не позволяет дремлющая совесть, хотя я вполне могла бы поехать по своим делам в отсутствие Леши. Наверняка он бы даже не узнал о моей вылазке, если бы мы не встретились в городе, например, ну или на крайний случай, если бы доблестные ДПС не решили бы проверить мои документы.

Есть и другой вариант. Леша мог бы их спецом подключить и выдать на меня ориентировку, чтобы просто проверить мое послушание наверняка. Глупость. Такой человек, как Архангельский, не стал бы пользоваться своим служебным положением для решения личных вопросов. Мне так почему-то кажется, хотя нет…я в этом уверенна.

Он оборудовал одну комнату под кабинет и свозит туда дела, расклеивает фотографии как в лучших сериалах про детективов. Зачастую ходит смурной и очень напряженный, может внезапно подойти и зажать у стены, поцеловать грубо и так, как будто мы неделю не виделись. У этой же стены у нас все может случиться, но быстро, без особых прелюдий. Что характерно, мне эти прелюдии совершенно не нужны, я с ним вечно готова, как бы это пошло это ни звучало.

Минутная слабость нужна обоим. Мы ведь по краю ходим, а над головой висит что-то неминуемое, оно чувствуется и очень пугает, но только рядом со своим спецназом я не чувствую этого страха, сковавшего грудную клетку.

Ощущение такое, как будто я ни к кому и никогда не испытывала такого сильного желания, как испытываю к Леше.

Всепоглощающее чувство какое-то, настолько меня оно захватывает, что я забываю, как дышать. Мне совершенно точно вместо кислорода может хватать простых объятий спецназа.

Я нахожу особое наслаждение в том,