Измена. Ты нас предал, Дракон! - София Руд

Как мне закрыться? Как содрать с себя гоблинскую истинность?

Смахиваю слезы и хочу закрыть дверь, чтобы никто не увидел моих слез, но случайно задеваю носком туфли подсвечник.

“Ты себе навредишь”, — говорит. Какой благородный. Лучше бы он был извергом и монстром, тогда проще было бы его ненавидеть, и не пришлось бы ненавидеть себя.

А я злюсь. Люто злюсь на то, что в моем сердце все еще теплятся угли чувств к мужчине, предавшего меня и сына. Так быть не должно. И так не будет.

Если я опущу свой щит, что меня ждет?

Жизнь в мыслях, когда это случиться вновь? Смогу ли я, спускаться к завтраку к мужчине, от взгляда на которого внутри все болит? Смогу ли делать вид, что все забыла? Я ведь не забуду. Я буду всегда помнить, что они с Тильдой делали в нашей с мужем спальне. Как он смотрел, что мне говорил.

Так что же мне делать? Вариться и дальше в этом котле невыносимо. Невыносимо из-за меня самой.

Я должна быть мудрее. Я должна придумать план. И, возможно, сбежать. Не в неизвестность, где придется скитаться. Я не могу позволить себе такой риск, когда на руках малыш.

Я должна предусмотреть все. Наверняка, ведь, есть места, где глушиться связь истинных. Вот только метка на руке Дэриэла. Если я и решусь исчезнуть навсегда, то лишь тогда, когда сын будет в безопасности.

В любом случае, нужно все обдумать. Нельзя действовать сгоряча. Второй побег, если поймают, мне простят?

Умываю лицо ледяной водой, но все равно видно, что я плакала. Не хочу спускаться вниз. Не хочу никого видеть, но на сердце как-то неспокойно. Наверное, Дэриэл капризничает. Нужно успокоить сладкую кроху.

Привожу себя в порядок и спускаюсь вниз.

— Уехал? Насовсем? — доносятся уже знакомый голос Сабины.

О ком они говорят? О моем муже?

— Да, письмо велел молодой госпоже утром отдать, — докладывает подруга.

— Дай его мне. — тянется к конверту рыженькая, а меня как молнией бьет, хочется вырвать письмо из ее рук, а заодно и прическу проредить.

Но я стою на месте. Чем меньше Рида в моей жизни, тем проще строить свою стену. Я не хочу знать, что он мне написал. Не хочу снова превращаться в комок непонятных невыносимых чувств.

Вот только эта паршивка сейчас его откроет!

— Это что еще такое?! — появляется на горизонте матушка и вырывает у рыжей письмо. — Давно вскрываешь мою почту?!

Вертит конверт, надорванный в области сургуча.

— Прошу не гневайтесь, госпожа. Вы все не так поняли.

— Чего я не поняла?! Ты только что на моих глазах пыталась открыть этот конверт. Или зрение меня подводит?!

— Письмо не вам, а юной госпоже. Я беспокоилась, что она расстроится, если в нем будет что-то плохое. Милорд покинул наш дом таким сердитым. — преклонив голову, ловко щебечет девчонка, а меня начинает тошнить от такой изворотливости. Может, выйти из тени, и расставить все по правильным местам?

— Если так, то ты должна была отдать письмо мне. Что ты о себе возомнила?! — рявкает матушка. — Да и вообще, что между вами с лордом такого произошло, что он велел тебе все забыть?

— Что?! — вспыхивает Сабина в тон своим волосам. — Не понимаю, о чем вы говорите….

— Ты мне зубы не заговаривай. Я тебя пригрела, комнату тебе выделила, обращалась лучше, чем с другими, а ты мне врешь в лицо? Я видела, как ты на него поглядываешь!

— Нет, госпожа. Как я посмею?! — пугается рыжая.

— Тогда говори! — рявкает мама, а девица упорно молчит. Наверняка, пытается что-то придумать.

— Ты! Ну-ка отвечай. И не смей говорить, что не в курсе! Вы целый день по углам шушукаетесь! Соврешь мне, высеку! — угрожает мать, и подруга выдает все, как на духу.

— Ах ты дрянь! — хватается за сердце мать, когда Сабина пытается переиначить рассказ второй служанки. Но звонкая пощечина останавливает жаркий спор. — Совсем страх потеряла? Под моей крышей решила строить глазки мужу моей дочери? Я тебя не только высеку, я тебя со свету сживу!

— Хватит, мам, — вмешиваюсь я, когда разборки набирают опасный оборот. Все три женщины бросают взгляд на меня: Сабина и служанка испуганный, а мама не то злой, не то недоумевающий.

— Что ты такое говоришь? Ты хоть знаешь, что эта предательница натворила?

— Знаю, мам, — говорю ей, а затем смотрю на девчонок. — Ждите на кухне.

Девицы тот час кланяются мне, будто я их спасительница, и несмотря на попытку матери их остановить, шустро убегают в конец коридора, а затем плотно закрывают дверь.

— Что ты делаешь, Мэл? Ты и первую любовницу также пощадила?

— Это Рид зашел к ней в комнату, перепутав спальни. На совести девчонки лишь ее порочные мысли.

— И ты помешала мне эти мысли выгнать из головы!

— Думаешь, сможешь исправить подобное розгами?

— А как иначе? — не понимает она. — Простить? Ты, ведь, всех прощаешь.

— Я не прощаю, мама. Но и топтать не буду. Выгони ее, если хочешь. Этого достаточно. Не надо розг. От них шрамы останутся.

— А тебе не все ли равно, что станет со спиной той, кто глазки твоему мужу строил?

— Мне тогда розг не хватит, мама. За Ридом всегда волочились толпами. — говорю и тут же смолкаю, будто на камень напоролась. — Дело не в них, а в том, как он себя поведет.

— А какой выбор ты ему оставляешь? Что будет делать мужчина, если жена бесконечно корчит из себя мученицу и близко к себе не подпускает?

— Мама, хватит, — устало прошу я и уже жалею, что влезла в спор. — В своей жизни я сама разберусь.

Оставляю ее и беру курс во двор, куда и хотела пойти, чтобы проведать сына. А в голосе эхом звенят слова матери.

Что будет делать мужчина, если жена корчит из себя мученицу и близко к себе не подпускает? Не знаю. Пусть делает, что хочет. Чем больше ошибок он совершит, тем проще от него спастись!

— Госпожа! Госпожа! — раздаются тревожные крики, едва я выхожу во двор.

Задаться вопросом, что случилось,