Лабинцы. Побег из красной России. Последний этап Белой борьбы Кубанского Казачьего Войска - Федор Иванович Елисеев

славы полку. Умный, влюбленный в свой 1-й Лабинский полк, который, казалось, по одному моему жесту мог броситься на самый подвиг. Это был типичный удалец, для которого слово «Лабинец» было выше и милее всего на свете.

Неожиданно был смертельно ранен при оставлении станицы Дмитриевской 24 февраля и умер в нашем доме на руках нашей матери и Надюши. Он так их просил спасти его от смерти, желая жить, жить. Тело его было отправлено в родную станицу несчастной вдове-матери.

Командир 2-й сотни сотник Михаил Луценко. Он из урядников мирного времени. Храбрый, упорный, строгий к казакам и жестокий к красным. Последним он мстил за разрушение Казачества. Высокого роста, сухой, жилистый брюнет за 30 лет – он был уважаем казаками. Мною тоже.

Командир 3-й сотни сотник Ковалев. Из урядников-лабинцев мирного времени. Небольшого роста, хорошо сложенный, отчетливый. В черной черкеске, в маленькой белой папахе, сдвинутой на глаза, он во всем копировал «своего бога», сотника Колю Бабиева, и уже одно это заставляло его быть храбрым.

– Селям! – слышу я его голос на станичной площади, перед набегом на станицу Темижбекскую, когда спешенный полк стоял сотнями разрозненно за малым местом.

– Чох саул! – громко отвечали казаки его сотни.

– Еще раз!.. И громче отвечайте. Селям! – кричит он.

– Чох саул! – пронизывает сотня площадь.

– Кто это? – спрашиваю полковника Булавинова.

Булавинов улыбается и отвечает:

– Да это командир 3-й сотни, сотник Ковалев, копирует Бабиева. Такой поклонник его, что ужас!

Ковалев в чине есаула, полученного им на Черноморском побережье, в 1921 году из Константинополя в группе офицеров-разведчиков был переброшен на Кубань. Много горя причинил он красным, сформировав там партизанский отряд. Был окружен красными в одном доме и погиб в неравном бою.

Командир 4-й сотни есаул Сахно, из станичных учителей. Среднего роста, мускулистый, с мужественным лицом брюнета и умными, веселыми черными глазами. Во всем твердость, рассудительность, умелость, смелость – непререкаемый авторитет и в своей сотне, и среди офицеров. Даром не потеряет казака в бою, но если надо – в схватке будет стоять до конца. Храбр и добр с казаками. На крупном, мощном гнедом коне – перед своей сотней – словно олицетворял силу и твердость своих подчиненных. Как хорошо грамотный офицер, проведший две войны, боевым опытом постигший военное дело, вполне мог командовать тогда полком.

Командир 5-й сотни сотник Николай Щепетной. Окончил духовную семинарию, имел отличный слух и голос в песнях казачьих. В малом и хрупком, казалось, его теле была умная голова и проницательная душа. Он все изучит, все рассмотрит, объяснит казакам и потом хитро, тихонько идет со своей сотней к цели. Я его полюбил, как младшего брата, который, боясь ошибиться, так внимательно прислушивался ко мне, изучал вопрос. Что непонятно – расспрашивал и, усвоив все, шел уже наверняка. Ему было не свыше 25 лет, но выглядел он еще моложе.

Командир 6-й сотни хорунжий Меремьянин 1-й. Молодой, 22-лет-ний, чистенький мальчик, рыжеватый, с веснушками на лице. По-станичному – «конопатый». Он был кумиром сотни, которая наполовину состояла из его станичников-константиновцев, многих родственников по фамилии также Меремьяниных. У него было «молодое дерзание», и сотня его была монолитна, где все управлялось не словами воинской дисциплины, а по-семейному, и нарушить это «семейное право», не поддержать друг друга никому и в голову не приходило. И командир-мальчик с нежным лицом для них был словно «знамя», слушаться которого надо беспрекословно.

Начальник пулеметной команды есаул Сапунов. Из урядников-пулеметчиков мирного времени. Это был исключительно интересный образ воина Гражданской войны. Высокий, крупного телосложения, с резкими чертами смуглого лица, он мог походить на черкеса, грузина, даже на цыгана. В косматой белой папахе, в длинной шубе-черкеске, на небольшом светло-сером коне, он ярко выделялся в массе конных казаков. Фанатик-пулеметчик, храбрый и упорный в боях, он метался позади своих пулеметных линеек верхом, что-то кричал, указывал своим казакам, следил за каждым казаком-пулеметчиком, был весь поглощен работой своих пулеметов. За глаза казаки посмеивались над ним, но любили его, уважали и верили ему. В бою они боялись его больше, чем противника, так как после боя он так высмеет струсившего, так его устыдит, «разыграет» при всех, что уж лучше «погибнуть в бою», чем все это слышать или потерять доверие своего храброго начальника, такого же простого казака в офицерских погонах.

Качества младших офицеров не буду описывать – они были молодецкие. Но главное, что их крепко связывало с 1-м Лабинским полком, – все они, за единичными исключениями, были кровными Лабинцами, почему вне своего полка они не мыслили жить, служить, воевать. Это был совершенно однородный элемент, молодой возрастом, в полном расцвете своих физических сил, совершенно не потерявший сердце. И теперь, с такими боевыми успехами полка, еще больше встряхнувшийся и жаждущий подвигов.

Почему Лабинцы были таковыми?

Все полки Кубанского Войска одинаковы. Психологическую разность можно провести только между полками бывшего Черноморского Казачьего Войска и бывшего Кавказского Линейного Казачьего Войска. В Черноморских полках стойкость, спокойствие, дивное пение, виртуозный танец гопак – все от Запорожского казачьего Войска. У Линейцев – молодечество, лихость, подражание черкесам – в седле, в манере носить черкеску, пронестись в лезгинке.

Но главное – состояние каждого полка всех армий и народов зависит от личности командира полка и отчасти от состава общества офицеров. Это есть истина, которой не нужно доказательств. Какой-то полководец сказал: «История конницы – это есть история ее вождей», что совершенно верно.

В мирное время в 1-м Лабинском генерала Засса полку был отличный офицерский состав. Это не значит, что в других полках был «плохой офицерский состав», но семья офицеров была дружная и работала над своими казаками. На Турецком фронте наш полк одно время сосредоточенно стоял в очень маленьком курдинском селе вместе с 1-м Лабинским полком, и мы могли беспристрастно оценить его офицеров. В Гражданской войне, за период 1918–1919 годов, их полк дал родному Войску четырех генералов: Абашкина, Венкова, Бабиева и Фостикова, которые, кроме Абашкина, на войну 1914 года вышли в малых обер-офицерских чинах. Лабинцы могут этим гордиться.

Но главное, чем вызвана стойкость Лабинцев, даже в последнее дыхание вольной Кубани, так это тем, что летом 1918 года, после восстания против красных, их станицы подверглись жестокому террору, погибли многие сотни казаков. Террор красных был необыкновенный. Согнав на площадь станицы арестованных, их рубили шашками. И ни в одном отделе Кубанского Войска не было такого массового восстания против красных, как и террора над казаками, как в Лабинском полковом округе.

Генерал Шкуро в своей книге