Эволюционер из трущоб. Том 11 - Антон Панарин

теле существуют тысячи энергетических меридианов, опоясывающих внутренние органы, нервные узлы, кости, сухожилия, бегущие под и на поверхности кожи. Одним словом, человек устроен невероятно сложно. Чтобы воссоздать ту же энергетическую структуру, нужно чертовски постараться. Помимо этого, потребуется мощный запас энергии, чтобы пробить эти самые каналы.

Улыбнувшись, я щёлкнул пальцем для большей драматичности момента. Из воздуха появился разломный кристалл и со звоном рухнул на пол темницы. Я приложил левую руку к пульсирующему кристаллу, чувствуя, как по моей коже побежали мощные волны маны, а правую осторожно положил на лоб Остапа. Воздух стал будто наэлектризованным. Раздалось едва слышное потрескивание.

— Наш автобус отправляется на станцию «Новая жизнь», пристегните ремни безопасности, в дороге будет трясти, — улыбнулся я и направил поток энергии через себя прямо в тело Остапа.

Мгновение — и он выгнулся от боли дугой, издав сдавленный крик. Рунические цепочки, вплавленные в его кости, ярко засветились через кожу. Я усилил поток энергии, и связи, созданные Преображенским, стали разрываться одна за другой. Энергия буквально выжигала старые структуры, уничтожая их безжалостно и неотвратимо.

Грудь Остапа резко содрогнулась, парня скрутило в рвотном рефлексе, и из его рта вывалилась истощённая Слеза Мироздания. Ранее она поддерживала жизнь Остапа, а теперь… Жемчужина треснула и распалась на тысячи мельчайших частиц.

— Остановись… — прохрипел Остап, глядя на меня глазами, полными отчаяния.

— Архаровы заднюю не включают! — прокричал я с акцентом, вспомнив тренера по борьбе.

Вместо остановки я усилил поток маны, выжигая в теле Остапа новые энергетические каналы. Работёнка была непростой. Хотя мне грех жаловаться. Я всего лишь тщательно воссоздавал каналы, а вот Остап балансировал на грани жизни и смерти, испытывая чудовищную боль. Ну, что тут скажешь? Добро пожаловать в мой мир. Я к подобной боли уже привык.

Остап орал, срывая глотку, от чего по подземной парковке проносилось жуткое эхо, вызвавшее, в конечном итоге, десяток гвардейцев к двери камеры.

— Михаил Ко… — начал было гвардеец, ворвавшийся внутрь, но я, не поворачивая головы, рявкнул на него.

— Пошел вон отсюда!

Гвардеец испуганно захлопнул дверь, и никто нас больше не беспокоил. Формирование каналов и ядра маны оказалось плёвым делом. Я провозился всего-то пять часов. Вытерев пот со лба, я снова щёлкнул пальцами и извлёк из хранилища второй кристалл.

— Не-ет… — измученно выдохнул Остап.

— Да, — расплывшись в улыбке, сказал я и снова направил в тело парня поток энергии.

Формировать каналы и ядро маны я завершил, вот только они не будут работать без точной настройки. Сосредоточившись, я провалился на нижний уровень Чертогов Разума и поднял руку вверх. В ладони тотчас материализовалось перо Феникса, а перед глазами появилась карта меридианов Остапа.

— Как символично. Перо птицы, способной возрождаться, вернёт к жизни Артёмовского друга, — усмехнулся я и стал вырисовывать в воздухе руны.

Рунические цепочки сплетались в причудливые комбинации и, словно гвозди, вонзились в кости Остапа. На грани сознания я слышал, что парень кричит, однако это меня не беспокоило. Дети тоже кричат во время рождения. Боль — это плата за жизнь. Ничего тут не попишешь.

Сперва я нанёс рунический пояс, отвечающий за удержание энергии на позвоночник. Полагаю, в этот момент Остап почувствовал, будто его пронзил раскалённый лом. Не самые приятные ощущения, согласен. Но лучшее, конечно, впереди!

Следующая руническая вязь отвечала за распределение маны по телу. Её я нанёс на кости рук и ног. В финале же я использовал руны, позволяющие поглощать ману из накопителя, однако я изменил формулу так, что накопителем являлся любой источник маны извне. То есть теперь Остап не просто сможет поглощать ману из окружающего пространства, но при желании сможет пожирать её и из артефактов.

Согласен, весьма полезное свойство, и стоило нанести то же самое руническое плетение на себя и ребят, вот только мы — не артефакты, в отличие от Остапа. Удовлетворенно осмотрел карту меридианов и вернулся в реальность.

— Ну что, хозяин, принимай работу, — улыбнулся я и тут же побледнел.

Тело Остапа содрогнулось, его глаза закатились, а дыхание оборвалось. Я мгновенно ощутил, как жизнь покидает тело парня.

— Куда это ты собрался? Эгоистичный ублюдок. Я столько сил вложил в твою починку, а ты решил сбежать? Нет уж, так не пойдёт! Тебе придётся по гроб жизни трудиться во благо моего рода, — прорычал я, стиснув зубы.

Сосредоточившись, я направил новый поток энергии прямо в остановившееся сердце. Мана оплела сердце Остапа и стала ритмично сжимать его, заставляя сокращаться. Спустя минуту оно вздрогнуло и слабо забилось вновь, набирая силу с каждым новым ударом. Остап рывком сел, хватая ртом воздух, и ошарашенно огляделся вокруг.

— Что… что случилось? — пролепетал он, не веря собственным ощущениям. — Я… живой?

Удивительная резвость для парня лишившегося рук и ног по самые колени и локти соответственно. Остап посмотрел на свою грудь и замер, разинув рот от изумления. Он почувствовал мощный уверенный поток маны, струящийся по его телу. Глаза Остапа расширились, и он ошеломлённо посмотрел на меня.

— Я чувствую… Чувствую ману, Миха… Я поглощаю её извне, — сбивчиво проговорил он, зыркая то на меня, то на своё тело. — И боль… она проходит, — прошептал Остап, словно боясь поверить в происходящее.

Я лишь расплылся в самодовольной улыбке и привалился спиной к стене.

— Я же обещал тебя превратить из полена в настоящего мальчика. Теперь ты проживёшь долгую и мучительную жизнь, посвящённую служению рода. Не благодари, Буратино, — усмехнулся я, устало прикрыв глаза.

— Чего? Какой ещё Буратино? — не понимая, спросил Остап.

— Так, понятно. Преображенский тебе сказок не читал. Если захочешь, то сможешь заняться самообразованием, чтобы не спрашивать таких глупостей. А ещё — извини за ампутацию твоих конечностей. Правда, ты сам виноват.

— Да это ерунда. Преображенский запросто сделает новые протезы, — отмахнулся Остап и, замявшись, добавил. — Спасибо тебе. Я думал…

— Радует, что ты хоть иногда думаешь, — усмехнулся я, прерывая его исповедь.

Лишнее это. Я знаю, почему он поступал так, как поступал, и не держу на Остапа зла. А значит, и лишние слова не нужны. Остап слабо улыбнулся и отвернулся, пряча глаза, на которые навернулись слёзы.

— Да, понимаю. В этой камере слишком много пыли. Мне тоже в глаз что-то попало, — соврал я и направился на выход. — Ты пока приведи мысли в порядок и подумай, хочешь себе стальные конечности или настоящие,