Альманах «Российский колокол» №3/1 2019 - Альманах Российский колокол

Честно говоря, я пассивно реагирую на общегородские современные торжества или, как модно ныне выражаться, «шоу». Во мне еще сильны воспоминания о частых посещениях торжеств советских, да об активных вечерах дней перестроечных. Сил было тогда гораздо больше. Молодая кровь бурлила и требовала выхода энергии. Теперь всё иначе, конечно. Но, тем не менее мне захотелось прислушаться к рассказу о грядущем мероприятии, тщательно сфокусировавшись на подробностях.

В общем, к финалу вечера я уже созрел для приобретения билета на концерт. Тем более что «звезда шоу» грозила с афиш спеть давно знакомые песни – потопить нас, посетивших, в жутчайшей ностальгии по временам прошлым. Ну, то есть сделать главное – дать тот самый повод «налить» и «поднять», захлебываясь светлыми воспоминаниями о простой и понятной жизни в веке XX. Когда вся жизнь нашего города планировалась независимо от нас в здании напротив нашего любимого ДК. А нам оставалось только отплясывать радостно в клубе да цеплять глазами окрестных дев, для коротких или не очень приключений местного разлива…

2.

Итак, на следующее утро, когда отшумели звоны в голове от состоявшегося накануне «философского» диспута, собрался я и пошёл прямиком в наш ДК.

Внутри, в вестибюле, было темно и пустынно. Во мраке белым пятном светилось окошечко кассы. Я подошёл, совершил положенные действия и купил вожделенный билет.

А по привычке подумал: как же мы все-таки себя не любим. Почему окошечко кассы, будь то в доме культуры или где-нибудь на заводе, всегда такое маленькое и низко расположенное? Ведь для того, чтобы поговорить с кассиром, нужно обязательно наклониться практически буквой Г и попытаться выразить свою просьбу в приоткрытое отверстие, надеясь, что тебя услышат. Что, откровенно говоря, происходит далеко не всегда. Поэтому уже с третьего раза приходится кричать человеку, сидящему по ту сторону отверстия в стене. Что это за человек, какой он из себя – остаётся тайной. Ибо окошечко столь мало, что видны только руки кассира, выполняющие массу всяких дел: помимо отрывания вам билета или подсчета денег они могут отвлечься на листание журнала, что-то внезапно начать писать, а то и вовсе исчезнуть из поля вашего зрения, уйдя вместе с хозяйкой или хозяином в места, недоступные для наблюдения.

Когда же наступает счастливый момент и вам просовывают наконец в окошко купленные билеты, то процесс отхода от заветного окна не всегда выглядит живописно и счастливо. Потому что годы идут. Однажды согнутая в порыве желания приобщиться к культуре спина может и вовсе не разогнуться. Или попытка выпрямиться будет сопровождаться таким кряхтением или сопением её владельца, что вызовет некоторый испуг у остальной очереди жаждущих культурных вливаний. Интересное, право, зрелище случается. Некоторым даже смешно – тем, у кого всё ещё впереди! Ну да ладно…

Пройдя обратный путь от кассы до выхода, я постепенно принял вертикальное положение и вышел уже вполне культурным нормальным человеком. Где-то в глубине души жалея потраченные «тугрики» как не предусмотренный обычной жизнью прорыв в бюджете. Ведь до следующей зарплаты еще далеко, а духовная пища, как известно, не заменяет пищу плотскую. Даже если ты бывший советский интеллигент, который воспитан на лозунгах о прекрасном будущем при отсутствии его воплощения в настоящем.

С такими мыслями я двинулся в сторону дома. Мои размышления прервал идущий навстречу вчерашний знакомый – партнер по «философскому» диспуту. Он сообщил мне, что тоже купил билет и готов составить мне компанию на вечер. Тем более что посадочные места у нас оказались (о, чудо!] за одним столиком, номер которого был указан в «пропуске на мероприятие». Ну что ж, осталось только, по старой доброй традиции русской, найти третьего, договориться о времени приобщения к Прекрасному и о некоторых деталях будущего мероприятия.

Отсчет стартовых мгновений этого самого Прекрасного был обозначен непосредственно в билете. Поэтому мы обсудили именно «детали» предстоящего вечера: «сколько и что» брать с собой. Наконец на все вопросы были даны ответы в качественном и количественном выражении. А потому, не тратя времени даром, я отправился запастись своим материальным взносом в грядущий новый «философский» диспут на фоне ожидаемых ностальгических мелодий. Благо, что приобрести этот самый «взнос» у нас можно ныне прямо тут же: к площади главной приткнулся любимый многими, давно ставший родным магазинчик с незатейливой надписью «Градус» над входом. Быстро купив требуемое, я с брякающим пакетом трусцой проследовал к своему жилищу – готовиться.

Пробираться через двор дома пришлось как шпиону – под пристальным вниманием местных бабулек, сидящих у подъездов. Они активно обсуждали последние сводки с фронтов пенсионной реформы да фиксировали на свои «записывающие устройства» «кто», «что», «в чём», «от кого», «куда». Записанная и воспроизводимая тут же информация немедленно давала старт словесным баталиям, даже фантазиям, чем способствовала очень бурному и интересному времяпровождению этих милых завсегдатаев приподъездных территорий.

Безусловно, и я внёс свою лепту в активизацию их обостренного воображения. Пробегая мимо скамейки у подъезда, плотно занятой неравнодушными соседками, я оступился в выбоину асфальта, развороченного многочисленными авто жителей дома. Пакет мой предательски зазвенел характерным звуком неплотно упакованной тары, да и сам я нечаянно выдал громко достаточно диковинное выражение, не рассчитанное на одухотворённую публику.

Еще не успев прошмыгнуть в тёмное чрево подъезда нашего, я услышал про себя такие эпитеты, что возникло желание остановиться и полюбопытствовать, какие ещё легенды сложены обо мне в умах соседок моих, слагающих ежечасно современную историю нашей дворовой жизни. Но времени до концерта оставалось мало, а сделать еще предстояло много – навести марафет по полной программе. А потому я проследовал дальше.

Уже поднявшись на свой этаж, через открытые окна услышал, что разговоры соседок обо мне к этому времени только распалились – моё имя звучало активно вперемешку с какими-то неизвестными мне именами, в основном женскими, и названиями улиц. Раздираемый желанием остановиться и послушать перемывание косточек своей персоне сердобольными тётушками, я дошёл-таки до своей квартиры. Пакет, приготовленный для вечера, оставил в предбаннике – повесил на гвоздь, забитый однажды в стену коридора еще при вселении в квартиру. Чтобы не попался этот «неприкосновенный запас» на глаза раньше времени. Все-таки искушение воспользоваться содержимым до выхода в свет присутствовало в душе, чего греха таить.

Наконец я прошел в комнату, и… сборы начались…

3.

Из шкафа были извлечены «женильные» брюки и туфли. Почему женильные? Потому что извлекались они из этого самого шкафа буквально несколько раз за мою жизнь в этом доме: в давние времена, когда