Бывшие - Мария Николаевна Высоцкая

— То есть ты хотела посадить Руса, если бы он меня не бросил?

Мама робко кивает.

Она кивает, а я дышать не могу. Сазонов же тогда ко мне подкатывал. Цветы дарил. Боже, предложение какое-то нелепое делал. Кольцо дарил. Я даже выкладывала его надетым на безымянный палец на свою страничку, но через три дня удалила, потому что это ведь абсурд какой-то.

В тот момент я просто хотела доказать Русу, что одна точно не останусь. Дура.

— Я…

— Как ты могла, мам? — шепчу и чувствую, как по щекам катятся слезы.

— Я верила, что он тебе не подходит. Я хотела для тебя лучшего. У него плохая семья, плохие гены. Ты не понимаешь, что чувствует мать восемнадцатилетней девочки, которая связывается не пойми с кем, Настя, и я желаю, чтобы ты никогда этого не узнала. Слышишь?!

— Я забеременела от него, мам. Понимаешь? Ты же меня убедила ничего ему не рассказывать о ребенке. Ты мне это внушила! Ты сознательно хотела оставить Яру без отца…

— Я верила, что такой отец ей не нужен.

Мама отворачивается. Сглатывает. Хочет еще что-то сказать, чуть приоткрывая рот, но глотает слова и молчит.

— Почему ты не рассказала раньше? — смотрю на нее как на врага теперь. Пока иначе не могу.

— Я боялась. Когда поняла, что натворила, повернуть назад возможности уже не было. Руслан ударил Сазонова и, если бы появился в городе, сел бы и без моего участия. Макар злопамятный. А потом, потом все начало налаживаться, и я просто не хотела, чтобы тебе снова было больно.

— Ты трусила, мама. Ты просто боялась рассказать правду. Ты за себя боялась! Боже, да как ты могла? — вскакиваю на ноги. — А что сейчас изменилось, м? Градов теперь достойная партия, да? Потому что у него миллионы на счетах и связи? Теперь с ним тягаться не по силам, и можно сделать вид, что все хорошо? Зачем ты мне вообще все это рассказала сейчас? Совесть очистить? С больной головы на здоровую переложить? Спасибо! Спасибо тебе большое! Или… Постой? Ты испугалась, что Рус расскажет мне первым, да? Струсила. Хотела себя обелить? Покаяться?! — смеюсь громко, с надрывом.

Боже, да как она могла?! Как? Она же мама моя!

— Настя…

Мама хватает меня за руку, но я вырываюсь.

— Не трогай, — выставляю ладони вперед. — Не прикасайся. Я не хочу тебя видеть и слышать. Понимаешь? Сегодня точно не хочу. Уезжай, пожалуйста, к себе, ладно?

— Настя, пойми…

— Мама, пожалуйста, уйди. Я тебя прошу. Я тебя умоляю. Уйди. Скажи водителю, он тебя отвезет…

Мама кивает и, понуро опустив голову, медленным шагом выходит из кухни. Слышу, как надевает пальто, как закрывает за собой дверь, и оседаю к полу. Зажимаю рот ладонью, потому что, оказывается, вою.

Так больно. Снова больно, но теперь как-то иначе. От меня снова оторвали кусок родной плоти, но даже не это самое страшное. Страшно допустить даже мысль, как бы все могло сложиться, если бы она тогда не вмешалась.

44

Для моего ребенка все могло бы быть иначе…

Поднимаюсь с пола на шатких ногах и, упираясь ладонью в спинку стула, тянусь за телефоном. Быстро нахожу в контактах номер нашей няни и, нажав вызов, слушаю гудки.

Долгие, громкие гудки, которые сейчас кажутся бесконечными, несмотря на то, что прошло максимум десять секунд.

— Анастасия, добрый вечер. Что-то случилось? — няня звучит взволновано. Не похоже, что спала, к счастью.

— Анна Николаевна, добрый. Извините за поздний звонок, но вы не могли бы сейчас к нам приехать?

— Что-то с Ярославой?

— Нет, с ней все в порядке. — Накрываю глаза ладонью. — Все хорошо. Мне просто срочно нужно отлучиться из дома. Буквально на пару часов. Заплачу в тройном размере за этот выход.

Анна Николаевна не спешит с ответом. В телефонной трубке повисает пауза.

Зажмуриваюсь, считая удары своего сердца и дышу.

Вдох-выдох.

— Хорошо. Буду у вас через сорок минут.

— Спасибо, — повышаю голос, потому что эмоции на пределе. — Спасибо большое. Вы очень меня выручите. Жду.

Сбрасываю звонок и сую телефон в карман джинсов.

Никак не могу собраться. Меня размазало. После маминых слов чувствую себя какой-то непонятной субстанцией. Единственная мысль, за которую держусь, — поговорить с Градовым. Прямо сейчас. Мне нужно с ним поговорить. Нужно выяснить все до конца. Поставить точку в этой дурацкой истории, которая тянулась много лет.

Когда приезжает няня, сую ей в руки наличку и, рассыпаясь в благодарностях, выскакиваю за дверь с пальто, перекинутом через локоть. За руль сажусь сама. Не хочу никого сейчас рядом с собой видеть.

Пока еду к Руслану, проматываю в голове все, что знаю и помню. Мамины слова — особенно. Снова и снова. По кругу.

Притормозив на светофоре, растираю по лицу слезы. Я натурально ими захлебываюсь.

Почему все вокруг решили, что я не имею права знать? Ладно мама, но Градов… Как он мог? Почему ничего не рассказал?

Я ребенка от него родила. Я его любила. Я думала, сдохну. Три года! Мне три года казалось, что он приедет, заберет нас и все наладится.

Дура!

Наивная дура.

Любила, ненавидела и надеялась, что все образуется, что все окажется сном. Ошибкой.

Боже мой…

Бью по тормозам буквально сантиметрах в десяти от высоких кованых ворот жилого комплекса Руслана. Мой номер занесен в список жильцов, поэтому меня без проблем пропускают. Такая мера была нужна, чтоб я могла закидывать ему Яську.

Заезжаю на паркинг и, заглушив двигатель, почти бегом иду к лифту, не заморачиваясь закрытием машины.

Пока железная коробка поднимает меня наверх, переступаю с ноги на ногу, обнимая руками плечи. Готовлю речь. Собираюсь с мыслями и пытаюсь успокоиться. Если я буду рыдать, никакого разговора не выйдет. А я должна поговорить с Русланом, возможно, закатить скандал, просто потому, что эмоции переполняют настолько, что контролировать себя я попросту не в состоянии. Мне необходимо скинуть их на кого-то еще. Найти жертву для выплеска своего негатива, чтобы хоть немного заглушить истерику, зародившуюся в душе.

Черт! Нужно было остаться дома. Переспать со всей этой информацией и поехать к Русу завтра. Черт! Куда же пропала рассудительная Настя? Я ведь всегда именно такой и была. Почти всегда. Сначала думала,