Системный Творец - Александр Сорокин

стать добычей для тех же тварей, но без стен? — она горько усмехнулась. — А теперь этот… Клейн. Он обошел всех сегодня утром. Сказал, чтобы к завтрашнему вечеру квартал был пуст. Что «новые хозяева» будут зачищать территорию.

Она посмотрела на меня, и в её глазах я увидел неподдельный, животный страх.

— У нас сосед совсем старенький, так он после этих слов чуть в обморок не грохнулся. У него жена больная, с постели не встает. Куда их? Мама плачет, отец молчит. Все в панике, Макс. Просто в панике.

Слова Лины падали, как камни, в болото моего собственного отчаяния. Это было не просто сведение счетов с Орном, это был спланированный захват. Выжженная земля. Они выкорчевывали всех слабых, всех беззащитных, пока город был ослаблен.

Мы сделали несколько ходок к речке и обратно. Я носил полные ведра, Лина переливала воду в большую, почти пустую бочку у своего дома. С каждым повтором тяжесть на душе лишь нарастала. Я видел в окнах соседних домов испуганные лица, чувствовал на себе взгляды, полные немого вопроса и страха.

Когда бочка, наконец, наполнилась до краев, Лина вытерла лоб тыльной стороной ладони и вздохнула.

— Макс, а ты не мог бы… Есть ещё бабушка Агата, она живет в конце улицы, в кривом домике. Я ей иногда воду ношу, у неё тоже кончилось… Я уже еле ноги волочу.

Я лишь кивнул, ведь для меня дело было не только в воде. Это был повод оттянуть момент возвращения в наш дом, к молчаливому отчаянию Орна. Повод сделать что-то полезное, хоть как-то бороться с охватывающей беспомощностью.

Мы вновь дошли до реки, набрали ведра и направились в нужную сторону. Домик бабушки Агаты и впрямь был самым старым и покосившимся на улице. Казалось, он держался лишь по привычке. Лина постучала в щель между досками, заменявшую дверь.

— Бабушка, это я, Лина! Воду принесла!

Из полумрака внутри послышалось шарканье, и на пороге появилась старушка. Очень худая, сгорбленная, но с удивительно живыми и острыми глазами, которые мгновенно все оценили и поняли. Она опиралась на резную палку.

— Заходи, дитятко, заходи. — её голос был скрипучим, но твердым. — А это кто? Новый помощник?

— Это Макс, бабушка, он живет с Орном. — поспешно представила Лина.

Старушка внимательно, без капли старческой рассеянности, меня оглядела.

— Слышала о таком. Люди говорят, что редкостный лентяй, но смог как-то к дозору прибиться. — она отступила, пропуская нас внутрь. — Ну, не стойте на пороге, заносите воду, чего уж тут.

Мы занесли ведра и вылили их в почти пустую кадку в углу. В доме пахло травами, сушеными кореньями и старой, мудрой жизнью.

Агата наблюдала за нами, опершись на палку. Когда мы закончили, она вдруг резко сказала:

— Слышала я ваш разговор на улице. Про Клейна и его «новых хозяев».

Мы с Линой переглянулись.

— Все слышали. — горько сказала Лина. — Тайны в этом нет. И все боятся.

— Бояться — дело нехитрое. — отрезала старуха. — А ты, парень, что молчишь, как пень? На лице у тебя всё написано. Ясно, что мириться не хочешь. И правильно. Потому что они врут.

Мы замерли.

— Как врут? — выдохнул я.

— Всё врут! — ткнула она палкой в грязный пол. — Весь этот квартал — земля города! Вольная! Никто не мог его просто так купить! Я сорок лет в городской управе проработала, архивом заведовала! Все бумаги, все границы помню, как свои пять пальцев! Здесь никогда не было частных владений! Это общинная земля!

Она говорила резко, отрывисто, и каждое слово било точно в цель.

— Они наглецы и аферисты! Пользуются, что народ запуган Лесом, что половина охраны ушла с караваном, а оставшиеся силы брошены на стены! Рассчитывают, что мы все тут сбежим или помрем, не суясь к начальству! А они потом придут на готовенькое! «Зачистят»! И оформят всё задним числом, подмазав кого надо в управе! Это старый как мир трюк!

В её словах была такая убежденность, такая ясность, что туман безысходности в моей голове начал рассеиваться, уступая место холодному, яростному пониманию. Это была не просто злоба — это была схема. И её можно было сломать.

— Значит, нужно идти в управу? — спросил я, чувствуя, как в груди загорается первая искра надежды.

Однако Агата фыркнула.

— В управу? Да там уже давно все куплено, мальчик! Тот, кто стоит за Клейном, давно прикормил своих крыс в управлении. Нет, нужен кто-то имеющий реальную власть. Военную власть. Кто может прийти туда с солдатами, вскрыть архив и потребовать все документы, не спрашивая разрешения. Кто не побоится испортить отношения с баронессой, все-таки это ее вотчина. И она обязательно об этом узнает. Не сейчас, так потом.

Она посмотрела на меня своими острыми, как шило, глазами.

— У тебя, я слышала, были встречи с капитаном Горстом. Он тот ещё сухарь, но честный, как сталь. И власти у него сейчас, по факту, больше всех в городе. Его слово — закон, и нам этого будет достаточно.

Я кивнул, но сердце заколотилось чаще.

— Да. Я увижу его завтра утром.

— Завтра утром будет уже поздно! — резко сказала она. — Клейн сказал, что у нас есть день, но они могут начать «зачистку» раньше, или устроить поджог, чтобы замести следы! Иди к нему сегодня! Сейчас!

— Но…

— Слушай сюда, парень. — Агата подошла ко мне вплотную, и от неё пахло мятой и несгибаемой волей. — План такой. Ты прямо сейчас идешь в лагерь капитана, говоришь часовым, что у тебя есть срочная информация о коррупции и подлоге, которые подрывают обороноспособность города в момент кризиса. Это ключевые слова: «подрыв обороноспособности». После этого солдаты обязательно пропустят тебя, ведь все знают, что Горст прагматик, он такие вещи не игнорирует.

Она сделала паузу, давая мне осмыслить сказанное.

— Когда попадёшь к нему, всё расскажешь и дополнишь, что есть свидетель — я, Агата, бывший архивариус городской управы. Я готова дать показания и указать, какие именно документы искать в архиве, чтобы доказать подлог. Он поймет. Ему самому будет выгодно раздавить эту шавку и его хозяев — это укрепит его власть и покажет, кто здесь теперь главный. Тем более проблемы в тылу ему сейчас нужны меньше всего.

— Хорошо. — выдохнул я, чувствуя, как недавняя ярость сменяется холодной решимостью. — Я иду.

Агата