Развод. Ты всё испортил! - Аника Зарян

class="p1">Весь день, занимаясь делами, я невольно возвращаюсь мыслями к этому вопросу. И чем больше я об этом думаю, тем яснее осознаю, что я не хочу, чтобы Артём уходил из моей жизни.

Днём идём с Ирой и Катей в кафе. Они решили, что меня нельзя оставлять надолго одну. Весь обед - непринужденные разговоры – все избегают острых тем. Я им благодарна за это, потому что, если честно, говорить не хочется совсем.

Хочется щелкнуть пальцами – и чтобы все проблемы испарились. Понимаю, что это невозможно, но мечтать же не запрещено...

А еще я понимаю, что мне сложно... Просто невыносимо – мучиться в неведении. Где он сейчас? Что делает? Почему же не звонит?

Но ведь он не обязан передо мной отчитываться, сообщать о планах... Но беспокойство от этого не убавляется. Несмотря на то, что мы друг другу пока никто.

Пока?

Это что, оговорка по Фрейду?

Вечером, дома, отбиваться от дум становится сложнее. А я уже и не пытаюсь. Ставлю по привычке чайник – хочется чего-то горячего. Не жду, пока он вскипит, иду в гостиную. Заваливаюсь устало на диван, подбираю ноги под себя. Смотрю на стену с обоями в унылый мелкий цветочек. На душе гадко.

А может, с ним что-то случилось?

Может, он в беде?

Может, стоит самой ему написать? Позвонить...

Почему бы нет.

Мне же не всё равно!

И мы не подростки, чтобы сомневаться в своих решениях. Не даю себе время передумать, беру в руки телефон, разблокирую, нахожу его в списке недавних звонков. Я уже готова нажать на иконку вызова, но телефон начинает вибрировать. А на экране большими буквами высвечивается «Артём».

Позвонил!

Отвечаю сразу же. И первая говорю:

- Привет!

Мой голос звучит взволнованнее, чем мне бы хотелось показывать, но я замечаю это уже после того, как произнесла приветствие.

- Странно, – удивляется Артём. – Я еще даже гудков не услышал, а ты уже ответила.

Кажется, я слишком быстро приняла входящий.

- Да? – стараюсь не выдать голосом еще и смущение. – Действительно, странно.

Не хочу придумывать, будто ответила после нескольких звонков, но и признаться, что просто сама ему собиралась набрать, тоже не хочу.

- Я о тебе весь день думал, Ксюш, – говорит он низко, тихо. От его голоса внутри разливается истома. – Как смог, сразу позвонил.

- Что-то случилось?

- Нет...

Нет! Но почему он за весь день не нашел время хотя бы написать? Я же тут с ума чуть не сошла от волнения?! Какая же у него найдется уважительная причина?!

- Ко мне сын вечером приехал, – продолжает он. – Неожиданно.

Сын.

Конечно.

- Слава Богу! – Невольно улыбаюсь. Для любого родителя ребенок – уважительная причина. - А я думала...

Ох!

- Ты думала обо мне? – произносит сразу же.

Сказать? Или нет?

- Думала. – И снова вырывается раньше, чем успеваю решить, что лучше. Да что вообще со мной происходит?! Надо помнить, что мне уже за тридцать, и вести себя соответствующе. И я еще не в разводе даже, а это уже попахивает изменой. Той самой, в которой меня в суде пытались обвинить. Чтобы как-то вернуть контроль над беседой, спрашиваю: – Надеюсь, ничего серьезного?

- Это как посмотреть, – ухмыляется в трубку. – Поругался с отчимом и решил уйти из дома.

- Боже, – выдыхаю изумленно.

Пока говорим, возвращаюсь на кухню, быстро завариваю себе чай с бергамотом и сажусь за стол.

И так же, как и вчера, на кухне нас двое. И, кажется, бергамот теперь всегда будет напоминать мне о нём.

«Люблю его за стойкость. Даже если перезаваришь – вкус не испортится».

- Я выразился бы жестче, – шутит он. – С ребенком в препубертате не соскучишься. А ты?

- Что я? – не сразу соображаю, что он имеет в виду. Я тоже не скучаю?

- Как ты? Как Карен? Есть новости?

- Пока всё по-прежнему. – отвечаю отстраненно.

Пауза. Слишком длинная.

И что дальше? Попрощаться и сбросить? Или не прощаться? Или не сбрасывать...

Почему я не могу нормально, по-взрослому поговорить с мужчиной по телефону? Я же и раньше говорила с ними. С мужчинами. С банкирами, инвесторами, клиентами фирмы, бригадирами, которые делали ремонт в моем... В доме, где я раньше жила... И никогда у меня не было с этим никаких сложностей. А сейчас молча пялюсь на чашку с нотами по контуру, в которой стынет такой желанный горячий чай и не могу подобрать слов. Одно хоть радует – чай мне уже не нужен. Я и так вся горю.

- Ксюш... – Он произносит мое имя так мягко, что у меня перехватывает дыхание. – Если честно, мне приятно, что ты соскучилась.

Я улыбаюсь, упираясь взглядом в стену, и внезапно цветочки на обоях кажутся не такими уж печальными.

- Не соскучилась. Просто заметила отсутствие. – прикрываю глаза. – И, может быть, немного забеспокоилась. Ты же обычно не пропадаешь.

- И что же ты обо мне думала весь день? – Его голос теперь совсем другой — тёплый, глубокий.

- Почему же весь день? – мягко улыбаюсь и пожимаю плечами. – Так, моментами.

- Моментами? – голос становится ближе, будто он совсем рядом. Будто он говорит не в телефон, а прямо здесь, стоит, наклонившись ко мне. – И что же ты думала в эти моменты?

Он говорит так тихо и осторожно, будто боится спугнуть мою внезапную откровенность.

Я прикрываю глаза. Пальцы непроизвольно сжимают телефон.

- Думала... что странно не видеть с утра твоих сообщений. – сдаюсь... – Что-то будто... не так.

- Правда? – слышу в его голосе лёгкое удивление.

- Правда. – Слишком открыто для женщины, у которой нет на него никаких прав.

Пауза снова затягивается, но она уже не неловкая – скорее, наполненная чем-то новым, едва уловимым. Тем, что давно витало вокруг нас, но до этого момента не давалось в руки.

- Прости, – наконец говорит он серьезно. – Мне стоило написать. Просто мне показалось, тебе нужно пространство.

- Пространство?..

- Вдруг ты жалеешь, что позволила мне подойти так близко.

Медленно выдыхаю, ощущая, как что-то щемит внутри.

- Я не жалею.

Замираю.

Это признание?

Я только что призналась ему в том, что тоже к нему что-то чувствую?

- Но я боюсь...

В трубке слышно его ровное дыхание. А я, кажется, даже