«Там, среди шумного моря, вьется Андреевский стяг…» Хрестоматия военного моряка - Коллектив авторов

Наставление Д.Н. Сенявина Л.П. Гейдену

Наставление Д.Н. Сенявина командующему Средиземноморской эскадрой контр-адмиралу графу Логину Петровичу Гейдену, данное перед началом экспедиции (1827 г.) в Архипелаг, представляет собой, по сути, катехизис отечественной военно-морской педагогики. Знание подчиненных, питающееся постоянным общением с ними, личные отношения, основанные на искренней взаимной товарищеской любви, соревновательность в боевой учебе, сознательная дисциплинированность, воспитывающаяся в равной степени разумной строгостью, вежливостью и человечностью – вот ее основные положения, сохранившие актуальность до наших дней. Победа при Наварине засвидетельствовала их эффективность.

Дальний переход, предстоящий вашему сиятельству, от Англии до Архипелага, представляет вам средство довести эскадру, высочайше вам вверенную, состоящую по большей части из людей неопытных, до должного совершенства, по всем частям морской службы, экзерцициями и строгою воинскою дисциплиною.

Весьма важным считаю обратить особенное внимание вашего сиятельства на обхождение гг. командиров и офицеров с нижними чинами и служителями. Сделанные мною замечания на сей предмет показывают мне, что гг. офицеры имеют ложные правила, в рассуждении соблюдения дисциплины в подчиненных.

Нет сомнения, что строгость необходима в службе, но прежде всего должно научить людей, что им делать, а потом взыскивать на них и наказывать за упущения. Надлежит различать упущение невольное от умышленного или пренебрегательного: 1-е требует иногда снисхождения, 2-е немедленного взыскания без послабления.

Никакие общие непослушания или беспорядки не могут произойти, если офицеры будут заниматься каждый своей командою. Посему должно требовать с гг. офицеров, чтоб они чаще общались со своими подчиненными: знали бы каждого из них, и знали бы, что служба их не состоит только в том, чтобы командовать людьми во время работ, но что они должны входить и в частную жизнь их. Сим средством приобретут они к себе их любовь и даже доверенность, будут известны о их нуждах и отвлекут от них всякий ропот, донося о их надобностях капитану.

Начальники и офицеры должны уметь возбудить соревнование к усердной службе в своих подчиненных ободрением отличнейших. Они должны знать дух русского матроса, которому иногда «спасибо» дороже всего.

Непристойные ругательства во время работ не должны выходить из уст офицера, а неисправность или проступки матросов наказываются по установленной военной дисциплине.

Так как может случиться, что ваша эскадра будет употреблена на военные действия, то тем паче должны гг. командиры и офицеры приобрести к себе искреннюю любовь подчиненных, дабы с лучшею пользою употреблять их в нужное время…

Предлагая вашему сиятельству всякий раз, когда представится удобность, посещать корабли и фрегаты, в команде вашей состоящие, осматривать во всех частях исправность оных, содержание людей и испытывать знание матросов в экзерцициях.

Сверх того, слабые познания матросов, особенно в обращении с артиллериею, поставляют все в непременную необходимость, как возможно чаще обучать их пушечной экзерциции и довести их до надлежащих успехов по сей части, ибо артиллерия решает победы.

5 августа 1827 г.

корабль «Азов»

(М.П. Лазарев: материалы по истории русского флота, т.1, с. 301–302)

И.А. Шестаков. Черноморский флот при М.П. Лазареве

Боеспособность флота есть производная от общей и профессиональной культуры слагающих его людей – такой вывод можно сделать, читая воспоминания о великом адмирале Михаиле Петровиче Лазареве служившего под его началом адмирала и морского министра Ивана Алексеевича Шестакова.

Педагогическое воспитание мое кончилось; началось воспитание жизни, и во всем, привившемся ко мне с тех пор, дурном и хорошем, я уже сознательно виновен. Горькое событие, разделившее эти важные эпохи моей жизни[158], без всякого сомнения имело на меня благодетельное нравственное влияние. Озлобление, приставшее от примеров торжества насилия, фаворитизма и праздности, обильно представлявшихся в корпусе, не могло устоять против удара судьбы, против невзгоды, выказавшей мне сравнительную ничтожность прежних неудач. Последние минуты любимого существа разрыхлили почву и приготовили ее к совершенно противоположным влияниям: к усвоению разумной покорности власти, действовавшей рассудительно, как необходимая общественная функция; к оценке справедливости как главнейшей основы общественного здания и к уважению труда как первенствующего условия обязательств, прав и взаимных отношений людей.

Эти добрые семена начинал в то время сеять на поле своей деятельности адмирал Михаил Петрович Лазарев, доведший в 18-летнее управление бывший Черноморский флот до нравственной мощи, с которой он так героически заключил свое существование в 1855 году, искупив доблестной гибелью грехи безумия власти и пагубное равнодушие к ним современного апатичного общества. По старым дружеским отношениям Михаил Петрович советовал отцу прислать меня к нему, не теряя времени, и в исходе 1831 года я плавал уже по Черному морю гардемарином.

Будущему исследователю русской жизни в эпоху, на которую я теперь указываю, предстоит достойная анализа случайность. Нужно выяснить, сделать доступным для понятия каждого, каким образом человек, не выходивший из ряда обыкновенных по образованию, лишенный всякого блеска, всяких внешностей, увлекающих массы, смог верно схватить пригодные средства, угадать схороненную под спудом священную искру, раздуть ее в пламя и возжечь в апатическом дотоле сословии светоч чувства долга, бескорыстного трудолюбия и самолюбия и самоличной оценки, несравненно более строгой, нежели воззрения начальства, короче, создать многочисленную корпорацию, чуждую двигателей тогдашней общественной среды, жившую особенной, можно сказать, республиканской жизнью. И это в государстве, где железная воля воплощенной необузданности гнула всех долу, растапливала в том же горниле самовластия таланты и бездарность, достоинства и посредственность, добродетели и пороки, чувства, свойственные разумному творению, и чисто животные побуждения и выливала в единообразную форму тупой, неодолимой никакими страданиями покорности.

Правда, милостивое провидение, жалея Русь, не допустило еще к нам в то время нового, сильного пособника гнета в виде телеграфов и железных дорог, но подозрительность уже развила III отделение и ввела в наш кодекс дух sui generis[159], проникавший в общественные фибры, хотя против него и вздымалась человеческая природа. 18-летнее существование в подобных условиях явного общества людей, исключительно служащих, сплоченного, недоступного растлевающим влияниям взаимного недоверия и сыщицких попыток извне, составляет трудно объяснимую аномалию. Прошедшие через подобную школу свободой не тешатся, они с нею срастаются,

Лазарев, назначенный главным начальником флота, застал его отдыхавшим на лаврах последней турецкой кампании. Насколько отдых этот был основателен, известно уже из истории; что он был положительно вреден, как всякий продолжительный отдых, доказала Босфорская экспедиция 1833 года. Ее значение и цель наших морских сил на юге выказались осязательно, но вместе с тем уяснилась необходимость всегдашней готовности, вечного бодрствования, на которые тогдашний личный состав и состояние материальной части никак не дозволяли рассчитывать.

Опыт в подчиненном положении, где недостатки усматриваются легче и удобнее, в особенности