«Там, среди шумного моря, вьется Андреевский стяг…» Хрестоматия военного моряка - Коллектив авторов

class="p1">Службой считалось только то, что вело прямо к цели – пребывание в море, или, как выражались, в походе. Необходимые канцелярии и береговые места вели свое обычное, неизменное и ничем несокрушимое существование, городили горы предписаний и отношений, но на Черном море в действительности «администрация служила флоту, а не флот администрации». Главное гнездо канцелярии, Николаев, был заперт для офицеров как чумной квартал. Высылкой наплывавших туда охотников до окольных путей ревностно и подчас оригинально занимался начальник штаба С.П. Хрущов. Его аргусовский взгляд вымаргивал безошибочно искателя канцелярской протекции и нередко прикидывавшегося больным ловкого пройдоху бережно в тиши ночной переносили с постелью на пароход или транспорт, уходивший с рассветом в Севастополь.

Таланту, энергии, страсти к деятельности открывалось широкое море; там и только там можно было ожидать служебных благ и внимания начальства. Не как на исключение, а как на факт, повторявшийся со многими, укажу на первые одиннадцать лет собственной службы; из них семь в положении подчиненного и четыре командиром я провел в море, за исключением одиннадцати месяцев, употребленных на печатание переведенной мною многотомной истории английского флота. Эти постоянные плавания, совершенно отвечая специальным требованиям дела, вовсе не мешали разнообразному развитию молодежи. Суровое кавказское крейсерство учило только жесткому ремеслу; зато заграничные станции, которые адмирал смог монополизировать для Черноморского флота, доставляли средства разнообразить и расширять кругозор.

В походах, как я сказал, царила большая строгость. Не раз случалось мне впоследствии слышать (от людей в походах не бывавших) укор, что на Черном море матроса не жалели. Едва ли в какой-либо отрасли русской службы заботились о нижних чинах с такой ревностью и бескорыстием, Правда, на телесные наказания не скупились, но где же тогда отвергали это зверское средство? К побуждениям наших руководителей, взросших на английских понятиях о морской дисциплине, присоединились отечественные заимствования от соседей в виде шпицрутенов и т. п., и, наконец, самих нас не жалели в школах. Все это не оправдывает, но должно быть включено в число облегчающих приговор причин. Повторяю: были строги, очень строги, но вместе старались быть если не правыми, то справедливыми в жестокости и, карая, ухватывались за всякий случай взлелеять обреченного на суровую долю матроса.

(Шестаков И.А. Полвека обыкновенной жизни, с. 50–54)

И.Н. Корабль «Св. Параскевия» командир капитан 1-го ранга Салтанов

Замечательные традиции воинского воспитания адмиралов Ф.Ф. Ушакова, М.П. Лазарева и Д.Н. Сенявина долго жили на флоте, находя последователей среди командиров кораблей и офицеров, благородство и человеколюбие которых заложили глубокие основы будущих побед русского флота и подвигов русских моряков в героической Севастопольской эпопее. Об одном из таких морских офицеров Иване Осиповиче Салтанове рассказывает его сослуживец.

«Чтобы побеждать, надобно уметь готовиться к победе», – говаривал часто капитан Салтанов. Жребий, однако же, не выпал ему командовать кораблем в больших морских сражениях, зато вооружение корабля, дисциплина, отношение его к офицерам и доведение команды до возможного совершенства заслуживают быть известными.

Иван Осипович Салтанов как один из лучших воспитанников Морского кадетского корпуса был послан волонтером на английский флот, где он изучил все лучшее, что было в лучшем европейском флоте. Англичане любили Салтанова; он любил учителей своих, но более всего он любил Россию, и потому, возвратясь в отечественный флот отличным морским офицером, с тем вместе возвратился истинным русским.

Салтанов был убежден, что русским матросам недостает только практики, чтобы быть лучшими матросами на свете. Он почти доказал это, командуя 74-пушечным кораблем «Св. Параскевия».

Вооружение корабля «Параскевия» производилось под личным наблюдением капитана Салтанова. Все, что было замечено лучшего в английском флоте, сделано в оснастке русского корабля. Но все эти улучшения ничего не значили по сравнению с тем даром и искусством, с каким Иван Осипович умел командовать и довести офицеров и команду до восторженной ему преданности. Капитан Салтанов, непоколебимый в опасностях, благородный в поступках и кроткий в обхождении, никогда не сказал своим подчиненным ни одного грубого слова; выговоры его по службе были более наставлениями опытного начальника, нежели наказаниями; зато каждое замечание его глубоко врезывалось в память виновного. Ошибаются те начальники, которые думают дерзким и грубым обращением с подчиненными достигнуть дисциплины и усовершенствования. Только то дело совершенствуется, за которое принимаются с любовью; а любовь робка, она боится шума.

В 1801 году корабль «Параскевия» вошел в состав эволюционной эскадры. С самого входа на севастопольский рейд капитан Салтанов приступил к задуманному им по тогдашнему времени нововведению: он хотел уничтожить совершенно на вверенном ему корабле телесное наказание матросов.

Салтанов желал, чтобы офицеры при всех возможных случаях развивали в матросах любовь к Отечеству, любовь к службе и наставляли их, как они должны вести себя, чтобы избежать не только телесных наказаний, но даже выговоров. Он требовал, чтобы офицеры были примером подчиненным как поведением, так и точностью всех возлагаемых на них поручений; словом, кротким наставлением своим капитан Салтанов воодушевил офицеров и те с такими же правилами передавали их матросам. К сожалению, однако же, первые успехи команды омрачены были горестным случаем. Эскадра ложилась на якорь около берегов Евпатории. Все приготовились к щегольской и быстрой уборке парусов. Раздалась команда – паруса взвились на гитовах, отдали фалы, вытянули брасы, и матросы быстро разбежались по реям. Люди, находившиеся на грот-марса-рее, отпустили руки, чтобы захватить пласт паруса. Захватили, но подняли его с такой быстротой и силой, что перенесли через рей, потеряли равновесие, и почти все матросы, находившиеся на правом ноке, упали. Восемь человек убились до смерти. Ни на минуту, однако же, не изменилось спокойствие благородного лица Ивана Осиповича, он только сказал: «О, как тяжелы первые наши уроки!»

В том же 1801 году корабль «Параскевия» был послан к острову Корфу. Капитан Салтанов, находясь с вверенным ему кораблем в заграничном плавании, достиг своей цели: не только телесное наказание, но и брань и грубые выговоры были уничтожены; они сделались ненужными, даже невозможными. Дисциплина доведена до высокой степени; матросы получили такое благородное направление, которое во всех случаях ручалось за их поведение.

Капитан Салтанов по приходе в какой-либо порт объявлял, сколько людей могут быть отпущены на берег. Матросы, желавшие отпуска, записывались с указанием, кто за каким делом просится на берег. Те, которые ехали за покупками и посмотреть порт и город, предоставлялись сами себе; но с теми, кто просились погулять, посылался урядник и несколько матросов, чтобы товарищи в разгулье не сделали чего-либо неблагопристойного. Не было случая, чтобы кто-нибудь из отпущенных нарушил данные ему наставления.

Вероятно, современники Салтанова помнят еще корабль «Параскевия», помнят,