Уильям Питт. Вечно Младший - Мурат Магометович Куриев

Вокруг фигуры такого масштаба, как Питт Младший, не могли не появиться легенды. Две прямо противоположные, и очень популярные, имеют оттенок благородного металла. У Питта, прямо как у Наполеона, есть легенда, которую можно назвать «золотой». Благородный металл для самого благородного из государственных деятелей! Бессребреника, отдавшего всего себя великой цели – спасти не только Англию, но и Европу от «тирании и анархии». Великий «спаситель», каким его видят не только большинство британцев, но и многие европейцы.

Есть и легенда про «золото Питта». Считается, что придумали ее французы (так и есть), но популярна она и в других странах. Неприглядно выглядит английский премьер. Воевал исключительно деньгами, раздавал тайные субсидии и взятки врагам Франции, «честного боя» всячески избегал. Автор популярной биографии Питта Дерек Джаретт считает, что истина где-то посередине, но не все согласны с его версией «середины».

Попробуем сформулировать свою. «Спасителем Европы» Питта считать точно не стоит. Хотя бы потому, что он умер в начале 1806 года, почти все главные события наполеоновских войн еще впереди. Преуменьшать его роль в борьбе с революционной, а затем и наполеоновской Францией тоже не следует. Она была весьма значительной, пусть некоторые из методов Питта не всем нравятся.

И, повторим, Питт всегда отстаивал интересы Англии, других только тогда, когда интересы совпадали. Если Питт чувствовал хотя бы малейшую угрозу тому, что «нужно Англии» со стороны союзников, он мог легко поменять приоритеты. Обижаться бессмысленно, нужно всегда помнить.

Помнить о том, что судьба какого-то мелкого европейского княжества Питта вряд ли могла сильно взволновать. Интересы Англии широки, очень широки. Колонии, британская торговля, пресловутый «восточный вопрос», морские пути… По сути, это даже важнее, чем европейские дела. Питту постоянно приходилось обдумывать многоходовые комбинации, о чем-то он мог просто забыть. Звучит, может, и не слишком убедительно, но напомним, что Питт был хорош тогда, когда он досконально изучил вопрос. Если его представление поверхностно, то он вполне мог бы и совершить ошибку.

Только Наполеон обладал феноменальной способностью держать в голове абсолютно все и не забывать ни о чем. Питт считал это лишним, однако он мог быстро реагировать, что чаще всего компенсировало упущения, но иногда получалось не лучшим образом.

И, наконец, поскольку Питт был настоящим англичанином, он ценил традиции. Британцы уже много лет считали себя и своих государственных мужей людьми довольно миролюбивыми. На чем основывалось это убеждение, не очень понятно. Возможно, на том, что подавляющему большинству повоевать не довелось. Они жили в своем мире, а иллюзии – неотъемлемая часть этого мира. Питту хотелось выглядеть миролюбивым, и к пониманию того, что все стало другим, он пришел не сразу.

Есть историки, считающие, что Питту не очень-то нравились вопросы внешней политики. Что он предпочитал финансы и что-то сугубо британское. Доля истины в таком предположении есть. Однако систему приоритетов Питт выстраивать умел, что в мирное время, что в военное.

…В августе 1785 года Питт приобрел Холвуд-Хаус, бывший охотничий домик в графстве Кент, совсем недалеко от того места, где он родился. Питт купил и соседнюю ферму и получил участок земли и возможность самолично заниматься «работой на воздухе». Премьер с удовольствием выходил помахать топором или что-то вспахать. Начиная с 1790 года Питт стал посещать Холвуд при первой возможности. Единственное место, куда он всегда стремился попасть. К матери ездил не чаще двух раз в год и иногда – в Кембридж, где он получил почетную и ни к чему не обязывающую должность. В Холвуд-Хаус, разумеется, бывали Гренвилл, Дандас, Арбэтнот… Многие важные решения принимались именно здесь.

Как раз в 1790-м премьер убедил короля распустить парламент, прозаседавший уже шесть лет, и назначить новые выборы. Он ничем не рисковал, выборы стали откровенно скучными и с предсказуемым результатом. По окончании Питт написал матери: «…не могу сказать, что у меня появится больше свободного времени, но не сомневаюсь в том, что наши позиции укрепятся… Относительно дел зарубежных я едва ли могу делать какие-то предположения о вероятности войны или мира…»

Бёрк предвидел, Питт себе такого позволить не мог. Лорд Розбери, который и сам поработал премьером, и написал книгу о Питте, отмечал, что «…многие историки предпочитают не замечать ту упорную решимость, с которой Питт игнорировал Французскую революцию».

Розбери, которого называют «идеологом либерального империализма», не принадлежал к числу поклонников Питта Младшего. Возможно, потому, что его самого считают одним из худших премьеров в истории Британии XIX века. Историк Розбери неплохой, он автор нескольких интересных монографий, в первую очередь – об известных политических деятелях Британии. Однако применительно к Питту Младшему некоторая предвзятость есть. Розбери как раз из тех, кто обвиняет Питта в «бездействии». Есть и те, кто упрекает его в том, что он, дескать, «слишком долго сохранял симпатию к французам».

Слово «симпатия» не слишком подходящее. Какого-то ярко выраженного личного отношения к французам у Питта не было. Вот адмирал Нельсон ненавидел французов с детства, его так мать воспитала. Георг III был ярым франкофобом. Когда Франция поддержала народ Северной Америки, негодованию короля не было предела, иначе как «подлостью» он случившееся не называл. Впрочем, поведение французских революционеров, посягнувших на права законного монарха, Георгу тоже категорически не нравилось. Своего сына, принца Уэльского, восхищавшегося революцией в соседней стране, король осуждал, но вмешиваться в дела правительства не стал.

В правительстве тон задавал «триумвират». Сам Питт, Гренвилл и Дандас. Дандас выступал за активизацию колониальной политики, полагая, что ослабление Франции дает хорошую возможность. Но между Гренвиллом и Дандасом, по понятным причинам, периодически возникали серьезные разногласия. Питт не из тех, кто любил играть на противоречиях, он прислушивался к обоим, но некую общую линию он разрабатывал скорее с Гренвиллом. Хотя бы потому, что тот возглавлял МИД.

Оба, и Питт, и Гренвилл, считали, что, пока события во Франции не будут напрямую угрожать интересам Англии, вмешиваться не стоит. Более того, нужно максимально воспользоваться возможностями мирного времени для решения каких-то важных задач. Питт активизировал налоговую политику, и некоторые из новых налогов, скажем – на женскую прислугу, подарят карикатуристам сюжеты для работ.

Любимым сюжетом станет, наверное, введенный Питтом в 1795 году налог на пудру для париков. Налог был довольно высок, ведь парики носили люди состоятельные. Практическая польза? Есть мнение, что налог Питта и мода, введенная французскими революционерами, практически уничтожили парики. Отчасти так и есть, но в самой Англии все оказалось немного сложнее.

Налог был крайне непопулярен, и Питту даже