Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 2 - Василий Васильевич Рязанов

маршруте к цели группу Рязанов по радио с КП перенацелил по танкам южнее высоты 197. Приняв команду с КП, Мочалов вышел на заданную цель, где находилось до 30 танков и 5 автомашин. С высоты 1000 м и до бреющего полета, в правом пеленге, группа нанесла удар. В результате удара экипажи наблюдали 6 горящих танков и 2 автомашины. Группа вернулась на аэродром без потерь, получив благодарность от Рязанова. В Молдавии летчики нашей 8-й дивизии впервые увидели реактивный самолет. Он с огромной скоростью атаковал наш аэродром, сжег один самолет, и легко ушел от преследования. Одиночный немецкий истребитель пролетел на бреющем полете над зданием, где размещался наш штаб.

В Молдавии сумел найти своих и вернуться в родную часть после госпиталей Леша Минеев. На радостях он так праздновал свое возвращение, что даже на следующий день Рязанов сказал ему: ”Чтобы ты, Лешка, в таком виде ко мне больше не являлся”. Но тоже обрадовался его возвращению и сделал Лешу своим адъютантом. Минеев полгода совмещал обязанности шеф-пилота с адъютантской должностью.

Рязанов любил летать сам и не расставался при всех перемещениях с маленькой польской авиеткой РВД (полосатые крылья, восьмицилиндровый мотор, сиденье широкое, скамейка для двух человек, сидящих рядом друг с другом, как на лавочке в парке, а не один за другим, как обычно в самолетах), сам перегонял ее с места на место, никому не доверяя. На Калининском фронте Рязанов все время летал на ней: по аэродромам, на передовую и т.д., используя авиетку, как личный транспорт. Но техника не так вынослива, как люди. В Польше, под Жешужом, авиетку разбил при посадке летчик эскадрильи связи корпуса. Рязанов сожалел, что изменил прежнему правилу: никому не доверять этот аппарат. Остатки самолетика сожгли. Пришлось летать с шеф-пилотом на ПО-2. Когда несколько раньше, в том же 1944 г., был составлен акт о списании авиетки по старости, Рязанов сказал: вот что, этот акт я повешу у себя над кроватью, а вы сделайте все, чтобы она летала. Я помню Алексея Ивановича Минеева, – он сам это мне рассказывал, когда навещал маму, фронтовую его соратницу. Авиетка – это такой маленький самолетик, как танкетка по сравнению с танком. Не знаю, выпускают ли их сейчас. Наверное, ощущение полета в авиетке было более непосредственным, чем в закрытой кабине? Несмотря на миниатюрность авиеток, наши летчики достигали на них высот до 5000 метров.

Об этом самолете Василий Георгиевич писал сыну: «…Сейчас ты, вероятно, уже полностью втянулся в учебу. Здесь пока признаки осени не проявляются. Стоит жаркая погода. У меня тоже непрерывно жаркие дела. Противник сопротивляется с отчаянием безысходности. Получил я орден Богдана Хмельницкого первой степени. Самолет мой все живет. Хотя ему много доставалось – и бомбили, и стреляли. Сейчас опять подновили, покрасили – выглядит, как новый. Я доволен, что у тебя налаживается дело с фото. Пришли мне что-нибудь из своих фотоснимков. 4 сентября 1944 года». Но самолету уже оставалось немного жить. Рязанов же непрерывно руководит авиационной обороной плацдарма, днем направляя летчиков на каждый атакующий танк, а по ночам готовит боевые вылеты. В другом письме он пишет, что нет времени ни на еду, ни на сон.

При полетах Минеева и Рязанова не раз подстерегали опасности. Так, Минеев рассказывал, как возле окруженной Бродской группировки можно было лететь вдоль нашей территории, огибая “котел”, и можно было пересечь узкий перешеек, занимаемый противником. В последнем случае выигрывалось минут тридцать, и Рязанов в часы, когда каждое мгновение действительно было дороже золота, решая очень многое, приказал лететь прямо. Тут же начался ураганный обстрел. Минеев резко спланировал, перешел на скольжение. Рязанов еще отругал его сначала за такой резкий маневр, а затем извинился и похвалил. ПО-2, как сухой лист, слетел к земле и на бреющем полете устремился к лесу. Ушли из-под обстрела. Пять дырок, пробоин от пуль и осколков нашел потом в самолете Минеев. В Молдавии, когда возвращались в Багринешты, попали под огонь “Мессеров”, гнавшихся за нашими штурмовиками, возвращающимися с задания. В другой раз “Фоккеры” заметили командирский самолет и открыли огонь. Спаслись, нырнув в балку. Минеев говорил, что летали на высоте 5-6, максимум 20-25 метров.

О трагическом полете на ПО-2 рассказал Н. П. Каманин в своей книге «На крылатых танках: фронтовой дневник командира штурмового авиакорпуса». Во время наступления на Киев его на КП фронта вызвал генерал Красовский. Там были Жуков, Ватутин, Хрущев, Рыбалко, Красовский, Москаленко. Жуков упрекал Москаленко и Рыбалко за то, что они не знают, где их передовые части, затем приказал: «Генерал Каманин, садитесь на самолет и уточните, как глубоко наши части продвинулись в глубь обороны противника». Добавил Жуков, чтобы не залетать на территорию противника. А как не залетать, если танки в прорыве идут впереди линии фронта. Чтобы сбить По-2 (тогда самолет назывался У-2), достаточно автоматной очереди. Когда Каманин подходил к самолету, его догнал запыхавшийся майор из разведотдела и сказал, что приказ изменен, летит он с летчиком Ивановым. Оказывается, к Жукову подошел сотрудник СМЕРШа 5-го шак подполковник Воробьев и сказал, что не имеет смысла посылать генерала на задание, которое выполнит рядовой летчик. Жуков только собрался обрушиться на Воробьева, как вмешался Хрущев, поддержал подполковника, и Жуков согласился. Хрущев спас Каманина. Этот По-2 пропал, о его судьбе и судьбах его летчика и разведчика ничего не известно, хотя после скорого освобождения Киева на его поиски посылались десятки самолетов, исколесили весь район на автомобилях, опрашивали всех, но ничего не обнаружили. Так что, Рязанов сильно рисковал, летая на По-2 над вражеской территорией. Как и раньше, в Киевском окружении, так и позже, под Берлином. Во всех этих и в других случаях он вел разведку, увеличивая риск.

Под Яссами 9 Илов 140-го гшап пошли на задание: подавить противника на высоте. У подножия НП комкора. Штурмовики неуклюже работали по высоте, генерал после первого же захода девятки закричал в микрофон: «Лапотники вы, а не штурмовики! По пушкам и пулеметным точкам пройдитесь, а землю и без вас перепашут!» Но и в других заходах оборону до конца не подавили. Противник обстреливал нашу пехоту, поднявшуюся в атаку. Весь личный состав полка знал крутой характер генерала и ждал грозного звонка по телефону. Но тот не звонил, а уже в сумерках приехал сам. В запыленном плаще, хмурый, Рязанов приказал немедленно собрать весь летный состав. Когда полк построили, генерал взволнованно заговорил: – Конец третьего года войны – и такая работа. Весь корпус опозорили! Молча прошелся перед строем летчиков,