Великая Отечественная. Военное детство в советской пропаганде и памяти поколения (на материалах Донбасса) - Владимир Юрьевич Носков

возрасту. А. И. Роздобудько описала, как «долго ехали, нам дали теплушку, занавешивались тряпками, на станциях надо было кому-то встать и набрать горячей воды, это был ужас, боялись – вдруг папа опоздает и поезд тронется без него. На какой-то из станций у одной из сотрудниц Южэлектромонтажа умер грудной ребенок…»[563]. О сильных разрушениях в Сталино вспоминают многие: «После возвращения мы жили ниже кинотеатра имени Шевченко в двухкомнатной квартире еще с 4-мя родственниками, итого 9 человек. Вокруг нас были сгоревшие дома, назывались «горелки». Да и наш дом был наполовину сгоревшим, 4 подъезда сгорели» (А. А. Гайсинович); «Улица Артема была сожжена, много домов было разрушено, стояли одни коробки, нас прямо к дому подвезли, тогда по бульвару Пушкина были железнодорожные пути. Пленные немцы восстанавливали» (Н. А. Носкова).

Дневник Э. П. Подольской – дневник военной поры, и как многие другие подобные документы, он прекратился тогда, когда настал конец Великой Отечественной войны – как конец периода, но не как прекращение связанных с войной переживаний и раздумий. Однако Эна больше не обращалась к этому дневнику, не писала о военном периоде своей жизни. Все послевоенные годы он бережно хранился, но близкие не знали о его существовании. Дневник был найден среди личных бумаг Энгелины Петровны после ее смерти.

Таким образом, проведенный анализ доказал, что детский дневник Э. П. Подольской содержит значительный информационный потенциал, который позволяет изучать человеческое измерение масштабных общественных явлений. Содержание источника безоговорочно свидетельствует, что главным стержнем всей духовной жизни девушки в тот период выступает война. Рассмотренное содержание дневника Эны Подольской (отношение к фронтовым событиям, тыловая школьная жизнь, повседневность советских подростков, их досуг, внутренний мир личных чувств) четко проявляют советское мировоззрение автора и в значительной степени отвечают официальному государственному дискурсу. Личность-коллектив-страна предстают в сознании девушки в неразрывной связи. Стиль написания личного дневника, отраженные в нем факты свидетельствуют о раннем взрослении этой девочки как типичной представительницы своего поколения, о ее советском образе мышления и способах восприятия действительности.

* * *

Таким образом, характер формирования и содержание образа военного детства на обыденном уровне сознания населения Донбасса определяли три основные группы факторов:

– социально-экономические (ускоренная социалистическая модернизация, индустриализация и урбанизация, многонациональный состав населения, слом социальных границ, сочетание бедности и новых возможностей в получении медицинской помощи и образования);

– военно-исторические (трагичность судьбы Донбасса в 19411945 гг., ускоренная мобилизация всех ресурсов и массированная эвакуация производств, учреждений и специалистов, длительные ожесточенные боевые действия; оккупационный режим на прифронтовых территориях, голод и лишения, массовые преступления против детей и детства, участие молодежи, подростков и детей в подпольном движении; централизованное быстрое восстановление Донбасса после освобождения, применение разных форм мобилизации трудовых ресурсов всего Советского Союза);

– социально-психологические (противоречивые тенденции в трансформации института семьи; с одной стороны, удары по ее прочности в условиях массовой гибели, длительной разлуки, необходимости преодолевать страшные материальные лишения, а с другой стороны, превращение родственной поддержки и взаимопомощи в главную стратегию выживания, сохранение постоянных контактов духовной связи между детьми и воюющими родителями, бережное сохранение памяти о погибших).

При формировании образа военных реалий у детей и подростков региона его событийная ткань оказывалась неразрывно связана с личной судьбой. Образ начала Великой Отечественной войны у советских детей был разным, чаще ориентированным на события, связанные с индивидуальным опытом. Осознание трагического факта начала войны происходило постепенно. Война для большинства детей началась не формальным известием, а решающими переломными моментами собственной (и коллективной – всего военного поколения) биографии: призывом отца (старших братьев и др.) на фронт, воздушными атаками. Образ такого события, как «бомбежки» – авиационные удары по населенным пунктам, вышел в сознании детей военного поколения на уровень символа начала войны, а для многих – и войны как таковой.

Образ Победы у детей сложнее и многомернее, чем у взрослых. У переживших оккупацию он непосредственно связан с освобождением родного населенного пункта советскими частями («нашими»). Типичным является образ Красной Армии, представленный яркими картинами советской военной техники. Множество текстов песен о боевых машинах были сообщены фольклористам именно детьми. Часто у детей преобладают отраженные образы радостного эмоционального состояния взрослых.

Основу образа нужды и лишений, в первую очередь связанного с войной, составляют образы психосоматических состояний: голода, холода. С этими образами в сознании детей военного поколения связано формирование глубинных личностных смыслов, определивших базовые жизненные ценности. В целом, ключевая роль в структуре образов военных реалий в сознании детей разных возрастных групп, при всем их своеобразии, принадлежала комбинации образов событий и образов состояний, причем как эмоциональных, так и психосоматических. Целый ряд общих образов событий, а также совпадающие образы состояний формируют эмоционально достоверную картину военного детства целого поколения, ставшую основой его коллективной памяти. Один из наиболее сложных образов в детском сознании – образ врага. Характер индивидуальных образов вражеских солдат зависел от интенсивности взаимодействия с ними.

У значительного числа воспитанных на идеалах советского патриотизма, коллективизма, интернационализма подростков Донбасса нападение на Родину, бесчеловечность оккупационного режима не только вызывали ненависть к захватчикам, но и обусловили разные формы их участия в борьбе с фашизмом. Рисунки ученика школы № 68 г. Сталино Ивана Кекуха позволяют представить себе богатство его духовного мира (иллюстрации к литературным произведениям), почувствовать тяжесть жизни в оккупированном Сталино (пейзажи, жанровые сцены), убедиться в осознанности участия в сопротивлении врагу (аллегорическая схватка с орлом), реконструировать отдельные эпизоды истории Авдотьино-Буденновской подпольной организации (автопортрет и портреты соратников, эпизод деятельности подпольщиков).

Материалы дневника Энгелины Подольской ярко раскрывают особенности отражения военного времени в сознании советского подростка. Источник дает возможность рассмотреть один из вариантов жизненной судьбы человека, которого коснулись военные события: неестественно быстрое взросление и работа в военном госпитале, а также тяжелый физический труд, повседневные лишения (в частности, постоянное недоедание, холод и т. п.). Вместе с тем личный дневник девочки-подростка позволяет выйти на крупные проблемы, связанные с историей Великой Отечественной войны (и военной историей вообще). Это касается таких аспектов, как организационные особенности советской военной медицины, корпоративность медицинской профессии, увлечение авиацией в СССР, общественная жизнь советского тыла, школьная реформа 1943 г., трудовой вклад школьников в победу, материальные лишения и духовное насыщение жизни советского ребенка в военный период.

Заключение

Образ военного детства 1941–1945 гг. закономерно относится к числу ключевых образов советского общественного сознания периода Великой Отечественной войны. Изучение данного феномена находится в русле современных человекоцентричных исследований, ведь ребенок, его жизнь и здоровье представляют собой один из базовых инвариантов любой системы социальных ценностей. Пройдя литературно-публицистический и научнолитературный этапы, исследования вышли на историкоантропологический уровень. Различные аспекты проблемы образа военного детства в советском общественном сознании затрагиваются в работах