Не слушай море - Саша Мельцер

Алисиных прикосновений, и я снова ее поцеловал. Губы мне казались такими сладкими, а поцелуй – тягучим и волшебным. Мне не хотелось от нее отрываться, и я запустил ладонь в ее волосы, мягко вплетая пальцы в светлые пряди.

– Ты такая красивая, – прошептал я. Алиса только слабо улыбнулась.

– Пойдем ко мне? – Она спрыгнула с подоконника. – Мишеля дома точно нет, у него репетиция Орфея допоздна… Я сошлюсь на больное горло.

Будто движимый неведомой силой, я спрыгнул с подоконника и пошел за нею. Коридоры были пусты: все сидели на парах, и только редкий студент пробегал по своим делам мимо кабинетов. Мы с Алисой двигались неслышно. Я старался не топать, а она и вовсе шла бесшумно, будто летела над грязной плиткой.

На улице стало легче дышать. Руки провоняли табаком, одежда тоже. Этот запах все еще настойчиво бил мне в нос, даже несмотря на то, что мы уже вышли на по-зимнему морозный воздух. Мокрый снег прекратился, но холод остался. Я ежился от промозглости, зябкость забиралась мне под куртку и толстовку, с моря дул ледяной ветер. До Эйдленов было далеко, но Алиса шла быстро, ведя меня незнакомыми переулками. Дорогу я запоминал плохо, поэтому узнал только место, где мы с ней как-то свернули с центрального проспекта в сторону набережной.

Когда мы дошли, с неба опять мелкими хлопьями повалил мокрый снег, превращаясь под ногами в слякоть. Алиса, повернув в замке ключ, толкнула плечом тяжеленную металлическую калитку, чуть скрипнувшую от натуги.

– Проходи. – Она завела меня в дом и помогла стянуть куртку.

Здесь я и вовсе ощущал себя чужестранцем. На этот раз пустой деревянный стол поражал своими размерами, высокие потолки дарили много света и воздуха. Алиса сняла пальто и толкнула меня на диван. Мы самозабвенно целовались. Впервые не скрываясь. Она сидела у меня на коленях, прижимаясь грудью к моей через толстовку. Я постоянно перебирал ее светлые пряди, манившие меня, и никак не мог оторваться от теплых губ.

Мы не заходили дальше. Мне нравилось обнимать ее за тонкую талию и ненавязчиво гладить пальцами кожу, нравилось ловить ее дыхание и наблюдать за тенью от ресниц на щеках. Ее бледные губы, почти сливающиеся с кожей, порозовели от поцелуев, и сейчас Алиса выглядела живее, чем раньше.

– Мне с тобой хорошо, – прошептала она. – Лучше, чем со всеми.

Алиса скользила носом по моей шее, а я чувствовал только мурашки. Даже волоски на руках под толстовкой встали дыбом.

– Мне с тобой так прекрасно, как ни с кем, – ответил я, проведя кончиками пальцев вдоль ее позвоночника до самой талии.

И в словах мы не нуждались – они нарушали звенящую тишину между нами. Молчание было плюшевым и мягким. Алиса действовала на меня дурманяще, она будто обволакивала меня всего, и я растворялся в ней, каждый раз позволяя себя целовать.

Раз, два, десять – я перестал считать, сколько раз наши губы соприкоснулись. Я чувствовал себя так, будто в Алисе заключалась моя жизнь. Словно она вытащила из меня ее, забрала мое сердце поближе к своему, и теперь они колотились в унисон. От ее прикосновений меня трясло, и я стыдливо вжимался в диван: только бы она не заметила такого явного восхищения.

За окном пели. Я слышал тонкие вибрации и еле уловимые высокие ноты. Неподалеку пело море: это оно, я не сомневался. Девичьим высоким голосом оно манило меня подойти к подоконнику и распахнуть раму, впустить свежий воздух в дом. Но от слабости в теле я не мог поднять руку, не мог пошевелить ногой. Голова склонилась, и теперь я видел Алисины руки, лежавшие на моей грудной клетке.

Тяжело давалось даже держать глаза открытыми. Я не осознавал, что происходило вокруг: все смешалось, как в калейдоскопе. Тут – Алиса, там – море, а еще дальше – чудесный голос, зовущий меня на берег. Но из-за Алисы я не мог пошевелиться, она прижимала меня к дивану, а я был слишком слаб, чтобы сбросить ее и отправиться к Жемчужной бухте.

Мне хотелось туда, на галечный пляж и ржавый пирс.

Я не мог встать, но продолжал вслушиваться в далекое пение. И не мог понять, кто пел: то ли сирена бесновалась в море, зазывая путников, то ли Алиса мурлыкала мне на ухо. Но слова слышались отчетливо.

«Спаси меня».

Глава 14

Дашу нашли утонувшей.

Ноябрь заканчивался очередной смертью, и мне казалось, что горе повисло в небе Морельска, укрывая собой весь город. Она лежала в Жемчужной бухте безжизненная, как и Тася, с посиневшими губами и запутавшейся в волосах тиной. Весь наш курс, все оставшиеся четырнадцать человек стояли на галечном пляже за красно-белой лентой, которой оцепили место, где ее обнаружили. Тело нашла Алиса.

Даша пропала в тот день, когда консерваторию накрыла шумиха по поводу моего отчисления из Москвы. Я не видел ее тогда, на следующий день на парах – тоже. Еще через два пришла полиция, заявившаяся прямо посреди занятия по академическому вокалу. Опрашивали всех. Для того чтобы ровно через неделю найти ее мертвой на берегу моря без признаков насильственной смерти.

Алиса жалась ко мне, переминаясь с ноги на ногу. С другой стороны ее обнимал Мишель, медленно поглаживал по волосам. В его светло-карих глазах плескались зачатки паники. Он то и дело отворачивался, переминался с ноги на ногу и тяжело дышал заложенным носом.

– Этого не может быть, – прошептала Алиса. – Просто не может.

На месте уже работали полицейские. Отец склонился над телом Даши со своим чемоданчиком, другой эксперт фотографировал место происшествия. Я не знал наверняка, но чувствовал, что он искал бирюзовую кровь.

«Погибла еще одна студентка. Приезжай в Жемчужную бухту, – незаметно написал я Кристине. – Нам надо исследовать все».

Она ответила почти сразу, сообщив, что приедет. Я решил оставаться здесь столько, сколько смогу. До тех пор, пока не разъедутся полицейские, пока не уйдут восвояси эксперты во главе с батей. Я должен был осмотреть все здесь сам – с Кристиной, подмечавшей малозаметные детали, но сам. Без Эйдленов. Им я остаться не предложил, терзаемый подозрениями о том, что Алиса может быть к этому причастна.

Я не хотел давать ей возможность спутать мне карты и начать искать саму себя.

– Бедная Даша. – Алиса расплакалась, уткнувшись мне в грудь. – Она была лучшей среди девчонок…

– Да, – отозвался Мишель. – Ее альту можно было позавидовать. Добрая половина консерватории это и делала.

– Уже не вернешь, – прошептал я, поглаживая Алису по спине. – Родителей жалко…